Слендер и Жнец

У каждого существа, из каких бы он не был миров, за спиной стоит Жнец, который принёс его душу на этот свет и которому снова предстоит унести её в небытие… Рай или Ад. Но Жнецы могут не зацикливаться на одном существе, и подрабатывать сверхурочно… - И не надоело тебе? – Скучающе промямлил знакомый голос за облачённой в чёрную ткань пиджака спиной. Безликий мужчина, к которому обратились, дёрнул скулой, реагируя, но не обернулся. Голос позади него принадлежал очень дерзкому и надоедливому Некто. Такой не вмешивается обычно ни в чьи земные дела, даже не надумает запачкать лощённые руки, от которых тошнотворно несёт подсыревшей землёй. Он нещадно смотрит твоими глазами, от рождения, до смерти и перестаёт только тогда, когда делаешь последний вздох. Из тени в гнетущей тишине дома проявился другой высокий человек, шурша полами в сером льняном балахоне, напоминавшим более ночную рубашку из позапрошлого столетия. Этот зануда и был из пространств Викторианской Англии, просто оттуда не ушел, но решил явится в гости. При его статусе прекрасно осведомлённый, как верховный судья. И ему было ли не знать, что Слендермен ненавидит гостей. Могильщик поправил рукой потерявшейся в рукаве свой высокий мятый цилиндр, старый, как ушедшие эпохи Нового времени и навис над своим мрачным безучастным «собеседником». На глаза ему и до самого пола небрежно спали прямые серебристо-седые пряди, хотя сам он выглядит довольно молодо. Даже при том что лицо наискосок перечёркнуто грубым шрамом, рассекающим переносицу, а кожа бледно - болотистого цвета создаёт странное впечатление, что тот разлагается прямо на глазах, как и его клиенты, которых он не успевал кремировать или загримировать вовремя. Уголки его рта аккуратно подшиты нитками под цвет его же собственной серой рабочей накидки, но это не мешает вечно весёлому лицу улыбаться до самых скул. Не будь этих швов, улыбка растянулась бы в прямом смысле слова «до ушей». Убийца, рядом с которым он возник, сидел отрешённо и неподвижно, будто его вообще тут не было. Он всё слышал, не смотря на визуальное отсутствие ушей, как и других органов чувств. Всё его тонкое тело излучало вокруг себя сплошное безмолвие. - Твоя эмоциональная неприязнь всё равно ка-а-апля рядом с тем, как многие Жнецы ненавидят тебя. – Растягивая слова, прошептал ему Могильщик торжественно весёлым тоном, будто поздравлял с днём рождения. – Разве это не чудесно, иметь столько врагов среди Ангелов Смерти? Признаю, очень увлекательно! Ты умеешь развлечь свою публику за долгую маетную жизнь. – Жнец призрачно переместился в пространстве ближе к хозяину комнаты и нагло разлёгся на краях скамьи. На полувесу вытянул голову, оперевшись о локоть. – В том-то твоя особенность, ты дотираешь душу жертвы до дыр, знаешь, сколько после тебя образуется пустышек? У них нет содержания, они все стёрты, как после абсолютного забвения, будто эта душа ни разу и не рождалась на свет. И их сосуд, который тоже содержит воспоминания о жизни – тело, ты тоже полностью уничтожаешь. Это… - Он достал конфетку, шурша развернул её и съел. – Это всё равно, что есть конфеты вместе с фантиками, ешь, ешь и со временем уже не разбираешь, где душа была, а где тело и что из них слаще… а всё равно - несварение. Тебе вроде всё равно - они уже все такие мёртвые… - МОЖЕТ ТЫ ЕЩЁ СТАТЬЮ ОБ ЭТОМ НАПИШЕШЬ? – Рявкнул басом роковой голос, да так неожиданно, что Жнец, не удержавшись от вибраций, рухнул со скамьи. - А почему бы нет? – Вскочил с пола Могильщик, подобно игрушечной неваляшке и вытянулся в рост. - Я заведую архивами, в которые записывается история мира. Надо же восполнить пустые места, которые ты образовал! - Люди сами виноваты. – Ты в своём репертуаре! Будь я Смертью, в уста расцеловал бы тебя! Хоть она и относится к вам - нечисти с большей неприязнью, чем к неудавшемся самоубийцам.* И отхапал бы ты мне пол лица… - А мне не надо быть Смертью, что бы у тебя к шраму прибавился твой оторванный язык. Безликого явно тянуло обернуться, но он только щёлкнул пальцами когтистой правой руки, незаметно разминая её. Последние слова Тонким человеком были сказаны твёрдо, но безразлично, а это ещё больше распаляло Жнеца лезть на рожон. - Быть личным Жнецом монстра – это насыщенные рабочие ночи, я люблю свою работу, но, сколько же от вас остаётся мусора… - В отличие от меня - ты хреново выполняешь свою работу. Из-за твоей безалаберности призраки жертв наводнили мой дом и уже лезут в спальню. Откуда они появились, спрашивается, там? - Упс! – Могильщик с наигранным кокетством прикрыл рот рукавом. – Это, наверное, произошло, когда я брал выходные на праздники! Какая досада, ай-яй-яй! - Убирать, спрашиваю, кто всё это будет? – Белая кожа на абсолютно гладком лице Палочника лопнула поперёк и оскалилась чёрной зубастой пастью. - Гы-ы-ы! – истерично хохотнул Могильщик, как пятилетний ребёнок. – Конечно, а будешь вредничать, и не то окажется в твоей спальне! Уу –ху-ху-ху-ху! - Как же осточертела же мне твоя рожа, особенно за последние двести лет… Стоп, а это не ты, случаем, впускал Скамбарда ко мне в кабинет, когда там прибиралась Гера? - Не спорю, я в этом тоже принял участие. *Удар* Там, где секунду назад стоял Жнец, край камина раскрошился в пыль, сам же Могильщик мгновенно переместился на несколько метров в сторону. - Ух, какой злой, какой злой! – Передразнивал он на манер детской считалки. - А знает ли он, а знает ли он, какие души недавно сюда я принёс, я принёс? *Ещё два удара и оба мимо* - Пора тебе сменить профессию, ничтожество… - Как не уважительно с твоей стороны… учитывая, что последние две, принесённые мной сюда, – живые, и они уже обрели свои тела… - Обрели тела? Не пори чушь! Я бы об этом сразу узнал! - Ты знаешь, но крайне не внимателен, как и твоя подопечная. Славные, славные души. Чем больше ты мучаешь их, тем больше они становятся похожими на твою собственную. Такие молодые, а уже борются за свою жизнь и жизнь своей матери. - Так они… - До скорой, Вельзевул, передавай привет, когда они родятся. – Жнец состроил стрёмно-миловидную улыбку, на этот раз действительно, чуть не дотянув её до ушей, резко отступил в тень и исчез. - Значит уже скоро. – Во вдруг образовавшейся тишине раздался голос Гаюса, со свистом, как между прочим, поливающего из лейки старые увядшие цветы. _____ Вельзевул в ту ночь долго простоял у окон, наблюдая за движением лун. Тихий сезон подошёл к концу, и погода менялась. Ветер жутко застонал в конных проёмах. Он прислушивался. За соседней стеной спала, а может, и не спала она. Нарушительница его планов, его сна и покоя. Многое произошло и в тоже время не произошло за это время. Но он чувствовал, что теряет рядом с ней контроль. По причине его измотанности, дистабильности и странного смятения. За что бы он не брался – там начинала проливаться кровь и вскипали реки. Его вспоминали старые враги. А Жнец наблюдает с таким равнодушием за всеми делами его жизни, точно они не стоят ничего. Лишены какой-либо ценности бытия. И тучи обезличенных им сожранных душ платят за такое отношение к нему пограничных сил. Он сам отбирал их бытие, сжирал его подчистую. Это возможно обретённая демоническая сущность всегда разрасталась из его негодования. Это чувство загнанности и оплот бессмысленности. Он злился, и только сам для себя признавал, что не умеет распоряжаться своим бессмертием. Что оно слишком бренно и разрушительно. Он не хотел рождаться таким. Не хотел иметь то, что имел сейчас. И за это ненавидел себя. Ненавидел её. Ненавидел всё на этом свете. А после ненависти остаётся только усталость и руины. Как эти горсти удушливой пыли, бьющиеся в оконное стекло. «Жнецы, кто из нас ещё ближе к Смерти? Останется жизни ли ещё во мне?» Мысли поразило как громом. Вельзевул обернулся на дверной продолжительный скрип. Он не видел глазами, но чувствовал кожей и почти узнал её. На то и она, что рядом с ней даже эта ненормальная жизнь умудряется идти её больше наперекосяк. Нарушительница правил. Хрупкое слишком для этой дурной жизни наивное создание. Неправильное создание, слишком неправильное. Везде, где не появляется, приходится вмешиваться и учить уму-разуму. Учить как жить… А она всё равно…, точно всё выстраивается вокруг неё так, что само собой всё ведёт себя иначе. И это неизменно до тех пор, пока она не погибнет. Погибнет… Всё-таки он больше беспокоился о том, что Жнец явился за ней. Остальное его не шибко волновало. Или нет… «Она стоит и молчит, укоряюще смотря на меня. А я ничего не могу ей ответить. После всего того, что сделал и что она сделала для меня - мне жутко и странно. И ещё страннее от будущего, которого не должно было быть.» *Поцелуй Смерти означает её мгновенное наступление. А отвращение Смерти бывает только к тем, чьё время ещё не наступило или является бессмертным.