Молчание

Четыре стены. Серые с облупленной штукатуркой. Маленькое окно без занавесок. Скрипучая кровать. Шкаф, занимающий большую часть стены, нависает тёмной тенью. Ближе к углу стол и угол с плитой и шкафчиком — жалкая пародия на кухню. Грелль ненавидел мир людей. Он ненавидел просыпаться в этом будто на скорую руку построенном доме. Ненавидел женский плач с нижних этажей. Терпеть не мог возвращаться сюда вечерами снова и снова, наспех утоляя голод и забываясь в неясном сне, забывая о криках голодного малолетнего ребёнка соседей за стеной. Выбора не было. Эпатажное поведение Грелля и нередкое нарушение правил никак не могли идти рука об руку с работой жнеца. Нет, он любил свою работу, но ему не нравилась чопорная атмосфера в их отделе. Да и выполнял он полагающийся по нормам план, но по-своему, иногда скучающе, лениво, наигранно обыденно, замедляя время истечения жизни того или иного человека, иногда словно срывался с катушек, играясь со своей косой смерти, покручивая её в руках, подбрасывая в воздух, делая изящное па и тут же подхватывая её тонкими пальцами в чёрных перчатках, беспощадно собирая чужие жизни. Чай в чашке со сколотым краем давно остыл. Противный сквозняк гулял по грязному полу. Пробила полночь. Спать Алому жнецу совсем не хотелось. Где-то в коридоре раздавались бухтение и звон бутылок, изредка слышались шаги на лестнице. Грелль медленно закрыл глаза и снова открыл, оглядываясь на окно. Одиноко, на фоне пыльного стекла и тёмного, покрытого тучами неба, стояла глиняная чашка, использовавшая как ваза. Цветы в ней давно высохли и больше напоминали тонкие прутья с одним-двумя истлевшими листиками. На улице, заливаясь, гавкали бродячие собаки. Фонари еле-еле разгоняли мрак на лондонских улочках, так же, как и слабая настольная лампа продолжала делать жалкие попытки осветить своим тусклым светом не менее жалкую комнату. Грелль провёл ладонью по шершавой поверхности шкафа, переводя взгляд на странную тень в одном из углов крохотного жилья. Покосившаяся и полуоткрытая дверца шкафа открывала вид на грубо прибитые полки с несколькими предметами одежды и небольшой кучей тряпок в самом низу. Обувь и две кастрюли с ведром и еще несколькими предметами быта хранились на полках за закрытой дверцой. Раньше в этом шкафу всё лежало как попало, а одежда нередко была мятой кучей раскидана то на кровати, то на столе. А теперь, когда отглаженные и аккуратно сложенные рубашки, составленные кастрюли и разложенные по ящикам мелочи не заполняли и без того мизерное пространство, было ясно, что шкаф слишком громоздкий и больше напоминает огромный гроб, превращая всю комнату в некое подобие могилы. Тень приобретала то аморфные формы, то неясный силуэт с черными языками-полосами, создававшими странные узоры на стене. Грелль молча смотрел на это. Он лишь сильнее прижал ладонь к шкафу, чувствуя что-то странное. Пахло пеплом. Собаки за окном захлебывались и рвали глотки, чувствуя присутствие чего-то потустороннего. Грелль нервничал, хоть и был спокоен, продолжая смотреть на приближающуюся тень, у которой можно было увидеть два багровых огонька. Жнец опустил взгляд на пол. Нет, до сих пор не получается долго смотреть в эти глаза… Раз-два-три. Три стука каблуков прозвучали, приближаясь. Некто остановился прямо напротив жнеца, ожидая чего-то. Грелль продолжал смотреть в пол. Подобные встречи с демоном продолжали навевать мысли, связанные с непониманием и опасностью, однако, они продолжаются уже очень долгое время и ничего не случилось. Пока что… Сатклифф робко протянул перевязанную бинтами руку к руке демона. Прохладная ткань перчаток была липкой и немного влажной. Осторожно жнец поднёс руку дворецкого к своей щеке. Запахи, ниточками сплетающиеся друг с другом, такой знакомые и едва различимые, то прятались от робкого дыхания жнеца, то раскрывались роскошным букетом… Первый цветок, самый яркий и связывающий их вместе, необузданный и прекрасный, словно дикая роза... Вспомнилось, как совсем недавно произошёл очередной срыв. Такие же трущобы на окраине города. Такие же отвратительные дома. И свист видеоплёнки… Оборванная жестоким образом жизнь и не менее жестокий приговор… Кровь… Человеческая кровь. Грелль вспомнил роль Джека-Потрошителя. Как зачерпывал горстями горячую алую жидкость и завороженно смотрел, как она стекает по рукам, пропитывая рукава насквозь, а после капает на землю. Кап… Кап… Капля за каплей… Безумие… Одно из самых прекрасных безумий в его жизни… Демон ограничен рамками контракта, да и не убивает без необходимости, наверное, граф Фантомхайв приказал Себастьяну убрать ненужных людей. Лишь предположение, точно не известно: Грелль никогда не спрашивал, а Себастьян никогда не говорил. И сейчас они молчали. За окном начиналась гроза. Все ещё лаяли собаки. Грелль Сатклифф осторожно стянул чёрную перчатку, чуть сильнее прижавшись к оголённой коже, продолжая перебирать в голове множество воспоминаний. Что-то сладкое… И какие-то пряности… Неимоверное множество, тускнеющих и уходящих в небытие, сменяя друг друга бешеными темпами… Сколько кулинарных шедевров приготовили эти руки для юного графа. Сложно сосчитать. Самые изысканные, с тонким ароматом, родившиеся под ловкими руками дьявольски хорошего дворецкого и поданные с такими учтивостью и роскошью… И лишь один, всего один, сотканный с еле уловимой теплотой. Простой, он и рядом не стоял с воистину королевскими обедами поместья Фантомхайв, но… Грелль помнил, что его клонило в сон от усталости. Он, полузакрыв глаза, смотрел на слабый огонёк лампы, а позади неё слабо видел знакомый силуэт. И помнил, что потом на столе стояла тарелка с чем-то вкусным… Что-то заморское чувствовалось тогда… Кажется… Кардамон. Жнец ласково провел пальцами по руке гостя, от запястья к локтю, ощущая мягкость ткани, из которого было сшито пальто. Снова мимолётное небытие. Почему эти моменты возникают тогда, когда Себастьян рядом? Что происходит сейчас? Что это… Снова… Листья… Умирающие листья со срезанных кустов роз… О, нет, как хотелось забыть. Но память, как навязчивая рассказчица, продолжала показывать образы. Жаркое солнце. Дивный сад в поместье. Строгий голос Себастьяна, отчитывающего нерадивого садовника — ведь как могло произойти, чтобы вместо обещанных белых роз расцвели алые? Грелль спрятался тогда в тени деревьев и смотрел. Не отрываясь смотрел на демона-дворецкого. Ловил каждый жест, каждое движение губ. Чувствовал, как находится на границе реальности и эйфории, не замечал ничего. Лишь этот опасный притягательный образ, по сути, оболочку, скрывающую что-то неизвестное… Секунда. Грелль вздрогнул в ту секунду от неожиданности и упал, попятившись назад. Он смотрел на нашедшего его укрытие демона, и хотел было улыбнуться своей привычной улыбкой, которой всегда одаривал окружающих, считая их зрителями, а себя лучшей в мире актрисой. Он уже был готов к произношению стандартных, отрепетированных сотню раз слов и выражений. Лишь на мгновение он натянул улыбку, как она тут же исчезла с его лица. Он продолжал сидеть на траве и снизу вверх смотреть на демона, недоумённо смотрящего на него. Они сейчас одни, Грелль вспомнил, что дворецкий отослал садовника за какими-то инструментами. Одни… Тогда, когда его и Мадам Ред разоблачили, было легко. Что произошло? Неужели всё дело во взгляде? Во взгляде именно этих глаз, в их холодном блеске? Во взгляде, который пробирает до самых тёмных уголков души, собирая каждую крупицу информации и все потаённые страхи воедино? Грелль продолжал смотреть. С ужасом. Ощущая, что остался без защиты, без надёжного оружия — своей маски. Её сорвали одним лишь мановением руки, да что уж там, касания пальцем. Она словно слетела и упала рядом, на зелёную траву у корней садовых деревьев. Она совсем рядом, но нет сил дотянуться. Неизвестно сколько продолжался этот диалог между взглядами. В какой-то миг на губах демона мелькнула лёгкая и мимолётная полуулыбка, больше похожая на усмешку. Грелль не помнил, что было потом. Лишь тогда, когда вернулся поздно вечером в ненавистное жильё, он остолбенел, увидев на столе букет из алых роз… Жнец протянул руку, желая дотронуться до лица демона, и вздрогнул, когда тот резко перехватил его, стискивая ладонь. Сатклифф стиснул зубы, чувствуя боль в перебинтованной руке. Себастьян ослабил хватку. "Что случилось?" - его взгляд выражал всё лучше слов. Грелль молчал. Он хотел бы рассказать, как в камере хранения кос смерти на одном из стеллажей сорвалась полка, из-за чего оружие со звоном начало падать, а он успел отскочить, хоть несколько лезвий и оставили глубокие порезы, которые теперь заживали очень медленно... Но не мог. Этот взгляд… Завораживающий. Обычно такой холодный, высокомерный, безо всяких лишних эмоций. Сейчас в бездонных глазах демона отражалась какая-то печаль. Сожаление о том, что случайно сделал больно. Тишина, нарушаемая барабанным боем тяжёлых капель дождя по окну. Демон неспеша поднёс перебинтованную кисть руки к своим губам. Холод кожи. Жаркое дыхание. Сердце Грелля бешено заколотилось. Алый жнец сделал шаг, прижимаясь к дворецкому почти вплотную, пристально всматриваясь в черты его лица. Снова осколки воспоминаний подтасовывали карты, не желая выпускать из своей паутины. Снова… Та же комната… Чертовски холодно… Лёд и снег тоже имеют запах. Темно. Холодно. Силуэт в комнате… Полусонное состояние, уходящее с каждой секундой дрожи во всем теле. Кто-то сидел за столом, слегка откинувшись на стуле. Неподвижно, будто статуя. Грелль окончательно проснулся. Он ворочался под одеялом, потирая озябшие руки, тем самым пытаясь их согреть. Наконец он сел, укутавшись в старое одеяло. Он не мог ничего различить в полумраке, да ещё и без очков, но чувствовал знакомый взгляд на себе. Холодно. Кажется, что оконное стекло покрылось толстым слоем льда. Тихо. Только шаги… И прохладные руки, опустившиеся на плечи. Тогда жнец уснул в объятиях демона. Он помнил, что стало теплее… Грелль всматривался в глаза демона. Тот был единственным, перед кем жнец не мог играть ни одной роли. Если кто-то ещё будет рядом, то без проблем, он устраивал такое шоу, что долго испытывал чувство гордости за себя. Но один на один с Себастьяном — другое... Напряжение внутри. Слова давно крутятся на языке. Губы Грелля дрогнули. Дождь за окном усиливался. Завывал ветер. Демон коснулся пальцами сухих губ жнеца, очерчивая их контур. Молчание продолжалось. Лишь глаза продолжали диалог, непонятный никому. Сатклифф положил голову на плечо брюнета и стиснул руками чёрную ткань пальто. Запах пепла защекотал нос. Да, тот день… Тогда… Это и стало началом… То пепелище. В годы, когда он только-только окончил академию. Всё должно было быть легко. Только… Лишь он хотел взмахнуть косой, чтобы просмотреть кадры жизни несчастного, лежавшего под обгорелыми досками, как вдруг увидел… Тень… Большие, чёрные крылья… И глаза… Жуткие потому что проникают в самую душу, вытаскивая все тайны и слабости наружу, без шанса на возможность спрятать что-либо. Юный жнец выронил из рук косу и та мягко упала в кучу пепла и тлеющих углей. Он стоял и не мог пошевелиться, лишь смотрел, как демон склонился над несчастным, что-то нашёптывая ему. Грелль нарушал правила, проявляя бездействие, он это понимал, но… Какая-то сила держала его… Сверкнула молния. Себастьян легко-легко погладил жнеца по щеке и исчез, так же неожиданно, как и появился. Грелль продолжал стоять на том же месте, будто оцепенев. Поднеся согревшиеся пальцы к своим губам, повторяя те же движения, что и дворецкий, он пытался поймать угасающее тепло. Он улыбнулся, осознавая, что это точно не последняя их встреча и, возможно, сегодня Себастьян появится ещё раз.