Why Are U My Clarity?

С неким сожалением он наблюдал за своим пустым местом, когда начинался первый классный час в новом учебном году. Последнем. Его класс в этом году – выпускники. Он бы тоже мог закончить школу с отличием, сдать успешно экзамены и пойти в университет за высшим образованием, на факультет политологии, как и мечтал долгие школьные годы. Отец бы помог ему начать свой бизнес, он бы получал нехилый доход, сдал бы на права, купил машину и квартиру, женился... А вот тут нет, надо подумать. Нет, он бы не женился так рано. Он бы нашел даму сердца (как наигранно звучит-то), растянул бы на подольше романтический период, а там годам так к 30-35 и женился бы. Увы, этого всего не будет. Он навсегда застрял в чертовом промежутке между юношеством и взрослением. Ему было 19 лет на момент его смерти. Ему исполнилось 190 по вампирским меркам на момент перерождения. Обычно холод притуплял боль, но в тот день "ледянной" асфальт буквально доламывал раздробленные ребра, пронизывая своим морозом каждую клеточку избитого тела, сжимая в своих тисках сломанные ребра, словно сильнее вдавливая их в проткнутые легкие и вызывая обильное внутреннее кровотечение. Он умирал на улице, лежа прямо на проезжей части и не в силах встать - адинамия сковала тело парня, и он мог только хрипеть от боли. Он почти умер, но уже в последние моменты увидел перед собой женское лицо, обрамляемое синими волосами... Енгук невольно вздрогнул, сверля взглядом с крыши соседнего корпуса кабинет своего класса. Дара приказала не задерживаться, ибо на солнце новообращенный долго не протянет. В целом, через месяц Гук привыкнет и к солнцу, и к огню, и к запаху чеснока, и к осиновым кольям. Он станет полностью бессмертным. Он уже придумал, как заставит Ханёна на глазах всего класса просить у него прощения, а затем перережет ему горло, с вожделением во взгляде глядя на стекающую кровь. С шокированными одноклассниками будет проще, а потом Енгук спалит школу и отправится навеки в Ад, или же останется между небом и землей. Самое главное, успеть сделать все за 7 дней. Иначе Дара, не жалея его, выпнет в обьятия "ласковому" солнышку. И тогда о Бан Енгуке даже и не вспомнят. К слову, порой семь дней для мести – этого даже больше чем достаточно. Он знал, что каждому из них он попросту пустит кровь, без жалости и прочей человеческой херни, называемой эмоциями. Человек в его классе не так уж и много, но до выпускного не доживет никто, он знал это. – Уже решил, с кого начнешь? – Дара появилась ровно за спиной, когда Енгук перескочил с солнца в тень. – Хаджун. Личный стукач Ханёна. – Ты такой дерзкий малыш... – Возможно. – Нам пора. Штабу не понравится долгое отсутствие. Подумают еще, что я тебя прибить хочу. Енгук лишь кивнул и, накинув слабоспасающий от солнца плащ, двинулся за вампиршей, лишь на пару секунд в последний раз взглянув в окно кабинета и с удивлением увидев выбеленную головушку... *** Дэхену тут не нравилось. Элитная школа для мальчиков в Сеуле, он бы ее сжег с радостью, лишь бы вернуться в родной Пусан. Ну вот почему именно с ним это произошло? Почему перевести решили именно Дэхена? Обычно перевод в элитные школы касается отличников, а Енджэ, между прочим, умнее. Вот его бы и перевели. Чон с терпением ловил на себе взгляды одноклассников, пока классный руководитель трепал языком типичную мантру "новенький, прошу любить и мне не жаловаться". Вот тому, с ирокезом, Дэ явно не понравился. Судя по всему, он тут главный. А тот, блондин, худой как хрен знает что, слишком интимно заинтересовался пареньком. Хен шумно сглотнул и, услышав командное "присаживайся, Дэхен", машинально зашагал к единственной свободной парте... Он долго пытался понять, почему все так удивились, глядя на его парту. Вмиг по классу пошел шепот, среди которого Дэ различил только "Бан", "Енгук" и "мертвяка". – Тишина! – рявкнул учитель - его имя было незапоминаемым - и вновь понеслось занудство в речах... Вечер, последний вечер отдыха. И его Дэхен провел в библиотеке, получая учебники, коих было не мало, и Чон хотел от этого выть – гранит науки ноша нифига не легкая. – Надо бы родителям Бан Енгука позвонить, надеюсь, теперь они в состоянии говорить, – произнесла библиотекарша-аджума, листая записную книжку. – А кто такой Бан Енгук? – тихо спросил Дэ, с силой запихивая учебники в сумку. – Ученик был, сейчас бы учился в твоем классе. Но нет же, уроды какие-то забили до смерти битами. Четыре переломанных ребра, внутреннее кровотечение в легкие... Вмиг закружилась голова. Дэхен сам не понимал, как сумел вылететь из библиотеки, ничего не сломав и не снеся, и как бежал домой к тетке. Он переваривал полученное, вспоминая шепталки одноклассников. *День первый* Он шел в кабинет, то и дело оглядываясь. Первый учебный день ни в какую не хотел задаться хорошо. Одноклассники за его спиной перешептывались, ближе чем на 5-6 метров не подходили, и Дэхену казалось, что клеймо изгоя навсегда останется на нем. А ведь все потому, что он сидел за партой, хозяином которой раньше был Бан Енгук. И опять же, сел за парту мертвеца, что теперь? – Как будто от меня трупом разит, – фыркнул парень, падая за стол. Енгук наблюдал за ним и усмехался. Сидя на крыше, в тени от дымохода, он сверлил взглядом окно, в котором различалось смутное очертание светлоголового мальчика. Именно мальчика, он не выглядел таким взрослым, как остальные парни. Милое, по-детски наивное личико, худющее тело и... Все портили губы. Блядские пухлые губы. Енгуку до жути захотелось укусить их до крови, при одном только взгляде. "Наверняка сладкие," – подумалось вампиру и он забылся, впитывая в себя образ парня. – Фу, какой ты пошлый, – Дара появилась из ниоткуда, впрочем, как всегда. Бан вздрогнул и перевел взгляд с мальчика на девушку. – Хочу его присвоить, – пробасил Ен, облизывая губы. – Это нормально? – Ты либо испытываешь к нему физическую потребность, либо... Нашел себе Подобного. – Что? – выгнул бровь парень, пытаясь понять сказанное Дарой. – Забудь о нем. У тебя есть дела поважнее. Совет обдумывает решение насчет тебя. Часики тикают, Енгук. Дара ласково улыбнулась и исчезла. Бан тихо вздохнул. Нужно выбирать жертв на ночь... *** Кан Унсок не любил учебу. Он был вечным хулиганом, прогульщиком, самый низкий уровень в табеле успеваемости класса принадлежал ему, а так же он постоянно задирался на окружающих. Правда, за это били его, но скорее ради того, чтобы припугнуть. Ханён и Хаджун прикрывали его, ради личной выгоды. Хотя, какая шла выгода от этого, они так и не поняли. Унсок мог только запугивать жертву, в отличие от Хаджуна, что всегда решал дела кулаками. – Как ты думаешь, скоро этот пусановец будет пятки Ханёну лизать? – Какие там пятки? Сразу в рот возьмет. Он же самая натуральная блядь, ты его видел? Глазенки свои мулюет, хуже бабы, а губы! По любому разработанные! – Да, Унсок, вот поэтому у тебя и нет девушки. – Хаджун закинул голову назад и поправил сумку на плече. – Кто бы говорил-то! – А как ты его взглядом сверлил в первый классный час? Небось в штанах зажало? – Он – баба. Вот спорим, я его зажму, а он заноет и мамочку позовет? – Ты ведешь себя как конченный пидар. – Я все равно не буду пидаром, даже если трахну эту шлюшку. О, вон он, топает, а задницей-то как виляет. Ну че, спорим? На "сливу", – Хаджун махнул рукой, мол, делай что хочешь, и Унсок тут же понесся к одиноко шагающему Дэхену. В тот самый момент Хаджуну позвонила мать. Парень отвернулся, что бы принять звонок, а посему не видел далее происходящего... *** – Ух ты, какая девушка, да и одна, по темноте... Ой, Дэхен, это ты, а я и не признал, – парень ухмыльнулся, глядя на растерянного Дэ. – Ты бы реально один по темноте не шатался... – Спасибо за совет, мне пора, – Дэхен хотел было бегом ретироваться, но его схватили за руку и резко прижали лицом к стене. – Вот так и находят шлюхи наподобие тебя приключения на задницу. Интересно, а ты растянут? – Кан уперся коленом промеж ног Дэ и скользнул руками по его ягодицам. – Я хочу тебя выебать, Дэхен. Жутко хочу... – Ты... Совсем охерел?! Отпусти, ублюдок! – Чон пытался оттолкнуться от стены, но Унсок был сильнее. Тело блондина прошибла дрожь, казалось, еще немного, и он заплачет от бессилия и невозможности сопротивляться грубо ласкающим его хрупкое тело рукам... Енгука драло от злости. Он видел, стоя в проеме между домами, все происходящее напротив. Он чувствовал нутром липкий страх Дэхена, и это словно подливало масла в огонь. Он слышал жалобный голос мальчика, видел равнодушно уходящего в сторону Хаджуна. Зверь внутри сорвался с цепей. Енгук быстро преодолел расстояние между ним и спиной Унсока, и, когда рука парня уже начала стаскивать с почти бьющегося в истерике Дэ рубашку, всадил ему нож меж лопаток. – Агггррхх... – прохрипел Унсок, сжав в руке рубашку Дэхена. Боль резко промчалась по нервным окончаниям всего тела и скопилась одним большим сгустком в том месте, куда вонзилось острое лезвие. Дэхен замер, тихо всхлипывая: до него дошел запах мужского одеколона и крови. – Это - за меня, – шипел Енгук, медленно поворачивая нож в ране и слушая хрипы умирающего. – А это - за него, – нож вернулся в первичное положение и резко опустился вниз на несколько позвонков, разрезая кожу и разрывая ткани, венки, каппиляры, сосуды... Кан Унсок умер, звякнуло в голове Енгука. Умер от болевого шока. И он бы не останавливался дальше, если бы не... Испуганный взгляд Дэхена. В тот момент что-то щелкнуло, и нож в руке Гука испарился – Дара заколдовала оружие, что бы оно самоуничтожалось после смерти им убитого. Откинув тело Унсока, Бан схватил Дэ за руку и потащил вперед. – Никаких вопросов, – скомандовал Енгук. – Да, я тот самый Бан Енгук, за партой которого ты сидишь. Да, я на самом деле мертв. Знаю, живых мертвецов ты еще не видел, и мой тебе совет, не хочешь со мной пересекаться, после школы беги домой быстрее ветра. – Я не понимаю... – пробормотал Дэхен, еле успевая идти за Енгуком. – Тебе и не надо. Все, ты дома. Толкнув рассеянного мальчика за ограду, Бан тут же ретировался, а вот куда, Дэ уже не видел. *День второй* – Я просто отошел подальше, ибо мне звонила мать, а этот пусановец орал как потерпевший, – объяснялся Хаджун ошалевшим одноклассникам. – А когда за ним вернулся, Унсок уже мертв был, а этого на месте было... – Охуеть! А ведь тихий такой! – выпалил Пак Кён. – Это не он, однозначно не он. У таких, как он, кишка тонка кого-либо убивать. Значит, у него есть телохранитель, – пробурчал Ханён, почесав нос. – Телодратель у него есть. О, вот он, легок на помине! Дэхен застрял в дверном проеме, чувствуя, как его сверлят несколько пар озлобленных глаз. Особенно Ханён: он выглядел даже не злым, а... раздраженным? Стараясь ни на кого не смотреть, Дэ мышью юркнул к своей парте. Мимолетом взглянув в окно, парень вздрогнул: на крыше соседнего корпуса сидел Енгук. – Че уставился? – Дэхен повернул голову на голос – Кён. – Полетать хочешь? Устрою. Унсок был моим хорошим другом. В жизни бы не подумал, что его грохнет шлюха вроде тебя. Дэ промолчал. Он знал, что оправдываться смысла нет. Кто ему поверит? Никто. Проще доказать существование экстремума, нежели странное воскрешение Бан Енгука. Тем более... Проще доказать существование экстремума самому себе, чем поверить в то, что вчера вечером его задницу спас мертвец. Дэхен был сторонником реальности и ни в какую загробную жизнь не верил. Но тогда как еще обьяснить вчерашний инцидент? Математика была скучной. Слушать Хенсока-сонбэ не было желания. Чон, не боясь быть пойманным за ничего-не-делание на уроке, снова отвернулся к окну. Енгук все так же сидел на крыше, и кажется, смотрел в окно их кабинета. "Уж не на меня ли?" – мысленно Дэ отвесил себе подзатыльник. Но все же решил проверить, видят ли его. Вспоминая язык жестов, Дэхен пальцами левой руки вывел "Привет". Какого же было его удивление, когда Енгук ответил ему: "Я вижу тебя. Отлично выглядишь, кстати. Но не мешай мне глазеть на Кёна, малыш. У нас с ним вечером разговор"... *** Пак Кён был Казановой класса, ну, во всяком случае, ему так казалось. Да и друг Унсок, земля ему пухом, в этом плане его поддерживал. Теперь друга не было, но хоть осталась его сводная сестра, Кон Минзи. – Он, такая шваль, мелочь, по сути никто, и убил моего друга! Ты представляешь?! – Кён разве что не ревел на данный момент. – Погоди. Ты говоришь, он сидит на месте Енгука? – А какое это имеет дело? – Пак удивленно уставился на девушку. – Возможно, это покажется странным, но... Я видела Енгука пару дней назад. – Минзи поправила красные волосы и упала на кровать. – Минз, ты че мелешь? Он уже в гробу разлагается, как не разложился! Хотя стоп... – Его не хоронили, Кён. Вполне вероятно, что он жив, вот и мочит вас всех за неприкосновенность своего... Как его там? – Дэхена... *** Идти в полицию поздно, размышлял поддатый Кён, но можно было все рассказать отцу, и Енгук окажется за решеткой. Правда, если вскроется, за что именно убили Унсока... – Надо позвонить Ханёну! – пьяным голосом выдал Кён, нашаривая в куртке телефон. Найдя оный, долго бил экран пальцем в попытке набрать номер. Под конец концов удалось. – Пак Кён! Ты охуел! Три часа ночи! Спи, сука! – грозный голос Ханёна не остановил истерики Кёна. – Ханён! Енгук! Он жив! Сука, он жив! – орал парень в трубку, наплевав на то, что стоит в жилом квартале и может запросто встретиться с полицией. – Что? Бля, Кён, тебе пора прекращать пить! Совсем зажрался! Аж до глюков! Иди нахер! Трубку бросили. Но, состояние Кёна уже было более чем неадекватным. – Ханён, я не спился! Честное слово! Он реально жив! – Кто? – будучи пьяным, Кён и не заметил, как голос Ханёна "превратился" в гулкий бас. – Енгук! Бан Енгук! Он жив! – Рано орешь, огурчик. Я не жив. Телефон отключился сам по себе, алкоголь из головы и вен улетучился, его заменил низкий бас, пропитывающий насквозь, вызывающий тонну мурашек по коже... Предже чем Кён что-то для себя решил, его затылок огрело арматурой, а дальше... Удары по ребрам... Это он так посоветовал Ханёну убить Енгука, который сейчас маниакально улыбался, сжимая окровавленную ржавую арматуру в руках. *** Дэхен боялся оставаться один дома. Способствовали ли этому кадры горящего дома и приемная семья? Он не знал. Если раньше это было психической травмой, некой патологией, то сейчас стало, скорее, обыденностью. Просто так должно быть. Так было, есть и так будет. То, что его тетушка на старости лет решила обзавестись молодым мужем и хорошим состоянием, он не в праве был изменить. Но зато побудет в одиночестве. Пусть и в страхе. Он сам не заметил, как уснул с книгой в руках, удрученный воспоминаниями. Ему снился горящий отчий дом, где не выжил никто, кроме него и кошки, которую он потом отдал Чжунхону, мальчику с соседнего двора. Он, кажется, был болен дистрофией. Интересно, как он? Ему сейчас всего 15 должно быть. Ему снилась автокатастрофа, забравшая на небо сводную сестру. Ему снилась бабушка, у которой он некоторое время жил в Пусане. Позже старушка слегла с инфарктом. Они звали его, манили к себе. И он почти бежал, он хотел к ним. Во сне он плакал, тянул руки к матери, но... Его резко хватали за талию и тянули назад, а громкий бас орал "Нельзя!". Проснулся он в холодном поту на своей кровати. Дэхен потер глаза, перевел взгляд с "в никуда" на настенные часы. 4:32. Затем посмотрел на настенное зеркало. В груди приятно потеплело, когда он увидел корявый почерк: "Не бойся ничего". *День третий* Дэ все равно боялся. Одноклассники тоже боялись. Его. И поэтому обидные шепталки за спиной стали еще острее, стараясь задеть за больное. Кён умер – и Дэхен знал, кто его убил – а поэтому число озлобленных увеличилось. Перемены блондин просиживал в библиотеке или в туалете. Там не трогали: в библиотеке нельзя шуметь, а в туалет надолго не заходили. Поэтому, прячась там, Дэхену постоянно приходилось менять место своего нахождения, чтобы не запалили. В одну из таких перемен Дэ стал "вольнослушателем". Вошедшие Ханён, Хаджун, Суун и Коджин не заметили "лишнего". – Но он не может быть жив. Ты ведь сам ему сколько ребер переломал. Это все, это был летальный исход! – Суун, я Кёна знал как облупленного. Этот дурень под наркотой или соджу всегда говорит правду. Если только ему Минзи мозг не запудрила... – Не смотри так на меня, Ханён, не нашел я Дэхена. Его нигде нет, будто ветром сдуло. Но и домой не уходил. – Но ведь после уроков все равно домой пойдет. – Сейчас физра, там и завалим. А нет, проводите его дома, Суун и Коджин. Ясно? В скором времени парни ушли. Отчаявшись, Дэхен действительно хотел уйти домой и разреветься. – Не думай даже, плохо кончится. И выходи из укрытия, я знаю, что ты здесь. Дэ вздрогнул, услышав командный бас. Выйдя из кабинки, он тут же увидел стоящего у двери Енгука. – Объясни мне, что происходит. – Думаешь, тебе от этого будет спокойно? – Я хочу знать! Бан вздохнул. Он понимал, что от Дэхена ему не отвязаться. Закрыв дверь старым дубликатом ключа, Бан прошагал к Дэ и утянул его с собой. – Я учился с ними достаточно долго. Я и Ханён – мы заклятые враги с самых ранних лет, наверное. Постоянно соревновались, кто в чем лучше. Нет, размерами не мерялись, извращенец малолетний, – Дэхен покраснел до кончиков ушей - Енгук мог читать мысли, и это бесило. – Но однажды я хватил лишнего. По пьяни увел девушку у Ханёна. Унсок и Кён увидели, настучали Хаджуну, а Хаджун настучал Ханёну. А Ханён после школы встретил меня на проезжей части. В итоге – 4 переломанных ребра и внутреннее кровотечение. Я почти что умер. Но, появилась Дара, и обратила меня в вампира. А моя душа требовала кровавой мести и упокоения. Тогда мне дали семь дней на месть, и пока Совет решает, позволить мне умереть окончательно и отпустить мою душу в Ад, или же позволить остаться между небом и землей, то есть, вампиром. Не живой и не мертвый... Так не интересно. – А почему не убил всех и сразу? – Вызвало бы подозрения, да хорошие такие. – А меня почему спасаешь? Енгук прикусил губу. Сознаваться во всем не хотелось, это могло быть опасно для них двоих. Да и не время привязываться, кто знает, чем все кончится. Решения Совета можно было ожидать когда угодно и какого угодно. – Ты скоро поймешь, – все, что сказал Бан, за что Дэхену хотелось избить его до потери сознания. *** Все вышло так, как и предполагал Енгук. За Дэхеном вечером, после его заседания в библиотеке, шли двое крепких парней. Вампир даже наперед знал, что те спрашивать будут. А ведь это был всего третий день. Так быстро он не планировал никого убивать. Но не выходило. Чувства мешались, когда он видел, как Дэхена схватили за руки, заламывая их ему за спину. Как Коджин замахивался, чтобы влепить блондину пощечину и, возможно, выбить пару зубов. Он не помнил себя от злости, когда сворачивал шею Коджину и когда душил Сууна. Не помнил себя от гнева за то, что Дэ страдает. Помнил только горячее дыхание на своей шее, мягкое поглаживание живота и шепот "все кончено, Енгук"... Не помнил себя от радости, ведь Дэхен впервые назвал его по имени... *** В Штабе неприятно воняет алкоголем, от чего Енгуку откровенно хочется блевать. Дара сидит в кресле и смотрит в глаза Бана немного грустным взглядом. – Срок изменился, Енгук... Завтра твой последний день убить их всех. Всех, Енгук. Даже Дэхена... *День четвертый* В тот день Дэхен не пошел в школу. Лень и синяки на руках. К тому же, он знал, чем закончится его встреча с Ханёном. В лучшем случае, избиением. А жить хотелось, хотя из-за боли в руках мысли о жизни были чем-то более чем фееричным. Тетушка так и не обьявилась. Скорее всего, как думал Дэхен, нашла достойное бревно, чтобы его пилить. Ну, он мог ее теперь поздравить. Правда, она же выкинет его скоро, ведь выйдет замуж, и ей будет не до нерадивого племянничка. Усмехнувшись, Дэ съел последнюю пироженку, потянулся на диване, облизал сливочный крем с пальцев и, подняв ленивую попу с дивана, и двинулся на кухню. Ни капли не удивился, увидев сидящего на кухонной тумбе Енгука. – Я не в школе, потому что руки болят, – честно признался парень, надеясь, что правильно прочел вопрос в глазах Бана. – Это я знаю. Меня интересует другое. За все то время, пока я был здесь, ты съел 13 пироженок. Куда в тебя лезет? – Я просто люблю сладкое, – пожав плечами, ответил Дэхен. – Я заметил, – Енгук спрыгнул с тумбы и, подойдя к Дэ, обнял того за талию. – И все равно такой худой... Томный шепот на ухо заставил Дэхена растаять в крепких руках Бана и доверчиво к нему прижаться. Момент - и Дэ спиной чует свою мягкую кровать. – Мне снизили срок. Сегодня последний день, – шепчет Гук в шею блондину, покрывая ту поцелуями и с наслаждением слушая тихие стоны мальчика, – я должен убить всех, – слегка кусает пульсирующую на шее жилку, после чего целует ее, – но я не могу убить одного человека, – пальцы скользят по слегка выпирающим ребрам, царапая кожу, – я очень его люблю, дорожу им и не хочу потерять, – глубокий и чувственный поцелуй в губы, – ты же поможешь мне, Дэхен? Дэ лишь кивает в ответ, запрокидывая голову назад с громким стоном и впиваясь пальцами в жесткие черные волосы Енгука. Они оба знают, чем закончится эта встреча, и ни один не противится... Енгук слишком быстро лишает их одежды и снова в нетерпении припадает к мягким губам в поцелуе, дерзко кусая их, как и хотел когда-то. Дэхен слишком часто дышит, скользя пальцами по холодной коже, вздрагивая при каждом неожиданном прикосновении, и фривольно прижимаясь плотнее к мощному телу вампира. Енгук проводит по пухлым губам языком, нехотя от них отрывается и скользит поцелуями ниже. Дэхен стонет неприкрыто, в голос, стискивая в руках простыни; горячие губы, ласково скользящие по нежной коже оттенка молочного шоколада, дарящие мягкие, но такие обжигающие поцелуи – Дэ теряется в реальности, он забывает обо всем, что его окружает, кроме мягкой постели снизу и приятной тяжести тела вампира сверху. Все слишком хорошо, слишком... Все просто слишком. Чон чувствует легкий укус в живот, чуть ниже пупка и дергается. Енгук ухмыляется, зализывает укус и смачно облизывает свои пальцы. Он прекрасно знает, что в комнате Дэхена нет смазки. – У нас проблема... Ты же не хочешь, чтобы тебе было больно? – Гук кивает головой вниз, и блондин, кажется, понимает его без слов. Бан падает на кровать в полусидячее положение, и чувствует робкий поцелуй в шею, от которого моментально жмурится. Дэхен неторопливо опускается ниже, не оставляя никаких мест, где не побывали бы его губы, и почему-то особое внимание уделяя соскам. Енгук сдавленно стонет, надавливая на затылок Дэ. Чон покорно опускается, выдыхает на головку стоячего члена старшего. Бан грязно матерится – все слишком по-блядски. Но стоит пухлым губам сомкнуться на головке – мир для Енгука пропадает. Он гортанно стонет, вводя в Дэхена пальцы и с матом в голове удерживаясь, чтобы не кончить раньше времени. Терпит, получая неописуемое наслаждение от блядского рта Дэ и размеренно двигая внутри него пальцами, растягивая. От каждого движения блондин пошло стонет, от каждого попадания по простате – стонет особенно громко, посылая по члену Бана вибрацию. – Хватит, – хрипит Енгук, и Дэхен отстраняется. Бан легко подхватывает его и ставит в коленно-локтевую позу. Хен задыхается в предвкушении, чувствуя скользящую по сжатому колечку мышц головку члена старшего, негромко вскрикивает, когда тот, пристроившись удобнее сзади, толкается в него. Три толчка – и Енгук входит по самое основание, чувствуя приятную тесноту и жар младшего. Все это настолько дурманяще, что вампиру кажется, что он вот-вот кончит от одного пребывания в теле Дэ. Тем не менее, он находит в себе силы совершить первый рывок и сбить с губ блондина громкий стон... Енгук вжимает голову Дэхена в подушку, трахая того в запредельном темпе, с силой сжимая бедро, периодически шлепая без остановки стонущего Дэ по ягодице. Чон сам старается прогнуться, чтобы старший вошел глубже, хотя куда еще – Дэхену рвет крышу от глубоких рывков, от того, что член Бана постоянно задевает простату, ему просто хорошо, пусть и немного больно. Он снова сжимает скомканную простынь, дергая ее на себя, даже не слыша треска разрываемой ткани. В голове только рык Енгука, с губ срываются одни и те же слова "быстрее", "глубже" и "еще". И Бан вникает просьбам Дэхена. Разрядка приходит быстро, Дэ кончает от очередного попадания по простате, Енгук – от сжавшихся вокруг его члена мышц. И уже в душе, ласково отмывая тело своего Подобного, Енгук думает о надобности своей мести... *** – Ну и нахера мы здесь? – орет во всю мощь легких Хаджун, нервируя всех присутствующих. Ханён сидит на столе, подперев подбородок кулаком и сверля взглядом одноклассников. В особенности он внимательно рассматривает Дэхена. Уж подозрительно парень спокоен. И эти красные следы на шее... Ханён усмехается. Неужели пусановец так легко под кого-то стелется? А то от Унсока отбивался, видите ли. В коридоре слышатся размеренные шаги. Парни, сидящие в кабинете, в раз напрягаются. Каждому хочется верить, что это учитель, но тот так медленно не ходит. – Т...так, блять... Что происходит? – нервно спрашивает Инхва. – Спокойно, может, охранник, – Ханён смотрит в проем приоткрытой двери и с криком пятится назад – дверь сама захлопывается перед ним. – Охранник, сука?! Охранник?! – вопит кто-то из парней, и следом раздается звук звонкой оплеухи. – А тут ничего и не изменилось. Инхва все тот же истеричка, Канджу всех лупит, Ханён возомнил себя самым главным... Хотя нет, кое-что изменилось. Нашли новую жертву? Молодцы. Хотели угробить его до выпускного? Так я вам помогу. Только вы умрете вместе с ним. Только сначала... Ханён... Что ты хочешь, чтобы я сделал? Сломал тебе четыре ребра? Вырвал сердце? Свернул шею? Поверь, я способен на многое. Хотя... – Енгук! Сука, где ты?! – Ханён бросился вперед, выискивая противника. Но в кромешной темноте он, к сожалению, ничего рассмотреть не мог. Поэтому, когда на его плечо легла тяжелая рука, он запаниковал. – Звал меня? – Енгук резко развернул парня к себе лицом и только занес нож над ним... – Гукки, не надо! – вскрикнул Дэхен, подбегая к парням. Бан хотел смерти Ханёна больше, чем шанса пожить еще, хоть и в шкуре вампира. Но Дэхену отказать не мог. Он был его разумом в сумасшедшем мире. Выплюнув проклятие, Енгук оттолкнул тело противника в сторону и двинулся к Дэ. – Так я и знала, – голос Бом не сулил ничего хорошего. – Ну, не захотел убить их сам, это сделаю я... Енгука буквально отшвырнуло от Дэхена в противоположную сторону. Кабинет всполыхнул пламенем, и Бан в ужасе распахнул глаза: в огне остался Дэ. И помочь парню не вышло – вампирша лишила Енгука сил. Бан надеялся умереть вместе с ним. Он знал, вампиры в жаре долго не тянут. На последних секундах сознания он слышал болезненный крик Дэхена, рык Дары и хруст рвущихся сухожилий... *День восьмой* " – А тем временем все еще пытается разрешиться загадка таинственного пожара в одном из кабинетов старшей школы Сеула. На месте возгорания два дня назад было найдено порядка десяти обгорелых трупов, их личности устанавливаются. Как говорят эксперты, пожар возник из неоткуда. Нам остается надеяться на то, что виной неисправность проводки". Истерический смех продирает горло, но он давит его в себе – обгоревшая часть лица дает о себе знать в такие моменты. То, что он рано сбежал из больницы, крайне неодобрительно, но он не мог иначе. Или его не обратят и он скончается на операционном столе. Дэхен переводит вгляд на часы - 20:30. На улице темно, пора идти. Можно не бояться быть пойманным – тетка о нем не вспоминает. Надев перчатки на обгоревшие руки, Дэ поправляет маску на лице, и выходит на улицу. Луна питает его силой, полная луна. Через 3 с половиной часа он начнет новую жизнь. Подобный Енгуку, Подобный Енгука. Он будет с ним всегда. А пока, по пути к брошенному храму, он вспомнит, кто из его обидчиков все еще жив. Вдруг пригодится...