Любимчик Смерти

Летнюю душную ночь прорезал визг тормозов и, практически немедленно за ними следовавший «Бабах!», в исполнении двух автомобилей. Влад резко проснулся. Помаявшись еще с пару минут, послушав матюги водителей, мужчина поднялся с кровати и прошел на кухню. Чашка горячего кофе в два часа ночи под громкий аккомпанемент озлобленных голосов с улицы – как раз то, что надо. Прислушиваясь к особо цветастым выражениям и потягивая ароматный напиток Влад старался не думать. Не думать, не вспоминать, не поддаваться возникающим, будто самим собой, образам перед глазами. Черт, ну почему он дня не может прожить без... прошлого? Детство-детство, счастливое детство. Родители, благополучно лишенные родительских прав; бабка, пытающаяся вырастить их с братом и три года приюта, уже после того, как она умерла. Это как раз те года, которые принято вспоминать с умилением и желанием вернуть. Как бы не так. Пока Влад был маленьким и позже, в так называемом переходном возрасте, он был готов на все, только бы поскорее вырасти, поскорее обрести самостоятельности и возможность самому работать и зарабатывать. И сейчас он был доволен собой как никогда. Преуспевающий бизнесмен, хозяин своего дела – привычка биться за каждый кусок хлеба очень пригодилась во взрослой жизни. И отсутствие иллюзий на тему, что «все люди – братья» здорово сэкономило время. Вот только… Влад уткнулся лицом в ладони. Зачем все это? Васька, любимый братишка, вечно больной заморыш, что так и не дожил до своего пятнадцатилетия. Влад с силой зажмуривается. Воспоминания как по команде прокручиваются перед глазами цветными картинками прошлого. Гребаный кинотеатр… Вот они с братом гуляют во дворе, вот они идут в школу, дерутся, ругаются, защищают друг друга. Никакой другой семьи, кроме них сами, у них не было. «Друзья» — лишь слова, и глупая привязанность, под названием «дружба» — лишь мимолетное совпадение интересов и не более того. И однажды Васька умер, сгорев от пневмонии в считанные дни. Пневмония. Влад зло усмехнулся. Да, так ему сказал врач, для порядка скорчив скорбное выражение лица и сжав руку на плече парня. Это вроде как сказал: «не волнуйся, теперь уже не о чем. И вообще ему уже не поможешь». А потом ушел, оставив Влада одного, с ощущением, что со смертью Васьки весь мир вокруг умер. Братишка скончался за месяц до совершеннолетия Влада и за полгода до своего пятнадцатилетия. Хрупкий, тонкий, нескладный. Влад с ужасом ждал, что будет с братом, когда он сам уйдет в армию. Он же всегда защищал и оберегал Ваську и то, что им предстояло разлучиться – просто убивало. Вся та неделя, в течение которой все и произошло для Влада будто навсегда осталась покрытой туманом. В понедельник они о чем-то спорили. Кажется, Влад говорил, что сразу оформит над Васькой опекунство, когда он вернется из армии, а Васька его за это высмеивал и шутил, что у такого опекуна он умрет с голода. Вечером понедельника Васька заболел и прокашлял всю ночь. На утром его отвезли в больницу, а в субботу, измаявшемуся бессонницей и беспокойством Владу сказали, что его братишки больше нет в живых. В понедельник, ближе к вечеру, они поссорились и Влад так и не успел извиниться… За самокопанием и воспоминаниями проходит остаток ночи и часть утра. Потом был еще один, похожий на все предыдущие, рабочий день. Договоры, встречи, звонки – все как всегда. Только… — Влад Сергеевич, а можно я домой уйду? Давление подскочило, сил нет сидеть, того и гляди, в обморок грохнусь. — Влад Сергеевич, разрешите уйти, голова раскалывается. — Влад Сергеевич, можно… И так далее. Сегодня будто все сговорились – кто мог заболеть, то заболел, остальные старательно делали несчастные и измученные лица. Плюнув на этот заговор, Влад распустил всех недомогающих по домам, уже через пять минут оказываясь единственным оставшимся в конторе. Ну, прекрасно. Взяв сигарету и зажигалку, Влад подошел к окну, распахивая створки. Может сегодня буря какая-нибудь, магнитная? — А все уже ушли? Молоденькая девушка, прижимая к груди кожаную папку, вежливо постучала согнутым пальцев о косяк двери. Затянувшись, Влад отметил про себя, что девчонка кажется ему смутно знакомой. Хотя, если он ее и видел, то явно это было давно – ни клиенткой, ни представителем партнеров она не была. Но вот было в ней что-то… не пугающее, скорее настораживающее. Влад еще раз окинул незнакомку взглядом, отмечая слишком уж уверенные движения. «Наверняка дочка какого-нибудь начальника. Такие обычно держатся нагло». — Что ж вы всех распустили-то, Влад Сергеевич? — Да расхворались всем составом. Бизнесмен отвечает лениво. Странная, не свойственная ему расслабленность, вкупе и дремотной сонливостью из-за бессонной ночи – все это настраивало на добродушный лад. Девушка понятливо кивнула, словно это все объясняло и пустующая посреди дня контора – вполне себе нормальное зрелище. — И сказала смерть: «Если не найду того придурка, возьму вон того, лысого»*. – Пробормотала она вполголоса, хотя Влад расслышал все до последнего слова, — Значит действительно, не время. А я так наделась, так надеялась. Всю сонливость и расслабленность Влада словно смахнуло рукой. Он узнал вот это «я так наделась, так надеялась». Несколько шагов – что бы втянуть девушку в комнату и с размаху захлопнуть за ней дверь, повернуть ключ в замке, делая невозможным бегство «посетительницы». Вернуться к окну – закрыть наглухо, чтобы у нее не было искушения закричать и для верности задернуть жалюзи, чтобы никто не увидел... если, конечно, будет, на что смотреть. — Это ты… Влад повернулся к девушке. — Мара, — посетительница представляется с поистине царски величием. Имя не имя, кличка не кличка – не важно! — Мара, — Влад повторяет, чувствуя, как от его напряжение буквально тяжелеет воздух, — Ты ни капли не изменилась. Семь лет не такой уж и большой срок, но все равно, хоть что-то в облике человека должно же поменяться! А она стоит перед ним все такая же, словно они виделись только вчера. Та же прическа, тот же маникюр… даже очки те же самые! Медсестра, устроившаяся на работу в их приют за неделю до гибели Васьки и через пару дней после этого уволившаяся. Вечная загадка, связь, которую чувствовал Влад и не мог уловить. Заикнись он об этом и его бы сочли идиотом. А зная его порывистый характер – опасным идиотом. Поэтому он молчал… молчал семь лет, не пытался ее искать, но сейчас… раз уж она здесь и, по столь странному стечению обстоятельств они одни... Шаг в сторону девушки. — Узнаешь меня? Крепкий мужчина в прекрасной физической форме, готовый на все, чтобы вытрясти правду из этой стервы – он в себе уверен. Сердцем чувствует, что сегодня узнает правду. — Конечно, узнаю, Влад. Усталый вздох, более уместный в исполнении старухи уже приевшейся жизнью, и Мара садится в кресло для посетителей. Мигнув, лампочка над Владом погасла. За ней вторая и третья… а через секунду выключился компьютер. В запертой комнате, с закрытыми жалюзи воцарилась полная тишина, разбавленная полумраком. Только после того, как заглох процессор, Влад понял, насколько стало жутко в этой... темнице. Вдоль позвоночника плеснуло холодом. — А раз знаешь, значит, это ты виновата? Тогда, семь лет назад? И, черт, вместо обвинения слова звучат неуверенным вопросом! — Я у вас, людей, всегда виновата. Девушка вытянула вперед стройные ножки, сбрасывая туфельки на высоких каблуках. — То я рано, то я поздно, то много, то мало, то вообще не того. Усмехнувшись уголком рта, девушка подперла голову ладонью. Волосы у нее черные, с едва заметным отблеском. А цвет глаз не разобрать. — Ну что? Какие у тебя ко мне претензии? Уж тебе-то вообще грех было бы жаловаться, любимчик ты мой. Влад пошатнулся. За всю жизнь он, что называется, не верил «ни в бога, ни в черта», а сейчас испытывал настоящий ужас. Все внутри будто стянулось в тугой узел, и сердце трепещет, словно испуганный, забившийся в угол щенок. — Мой… братишка… Боже, да он просто кретин! Какая-то девка забрела в его офис, решила сыграть с ним в какую-то идиотскую игру, а он уже надумал себе не знай что. Она его сейчас пошлет и будет права. — А, маленький Вася? Мара прикрывает глаза, будто вспоминая. — Какой же ты ограниченный. Неужели ты не понял, для чего это произошло. — Пневмония… — Не «из-за чего», а «для чего». Так было лучше для вас обоих. Знаешь, — глаза девушки сейчас кажутся бездонными, и... наверное, это из-за отсветов солнца они кажутся кровавыми. Да, да, это лишь из-за отсветов. — Ты ведь уже совсем не помнишь брата. Специально для тех, кто с короткой памятью напоминаю: он был совершенно не приспособленный к Жизни. Каждый день в приюте для него был пыткой. И даже если бы он ушел оттуда — пытка бы не прекратилась. — Я бы его защитил! — Ага, находясь в армии. Можешь не сомневаться – он бы покончил с собой через полгода после твоего ухода. Начал бы спиваться, а если бы я его не забрала… ммм… 25 мая следующего года его бы вынули из петли. Пьяные соседи вызвали бы милицию, а он, провисевший в ней двое суток, отправился бы в морг, чтобы потом быть похороненным, как «невостребованный», потому что тебе о его самоубийстве бы не сообщили. Его документы к тому времени уже потерялись, а квартиру снимал один из его друзей, который в трезвом состоянии не смог твоего Ваську опознать. — Что ты… такое… говоришь… Ложь, ложь, ложь, чудовищная ложь, так ужасно логично вытекающая из правды. Лампочка с треском лопнула над Владом, осыпая его тонкими осколками, то он не мог себя заставить даже стряхнуть с волос стекло. Мара мило улыбнулась. — Может, предложишь мне уже кофе, малыш? Я, между прочим, делала для тебя в твоей жизни больше, чем кто-либо еще. Ну, может за исключением твоей бабушки. — А родители… — Эти алкаши? Ты бы пошел по их стопам. – Красноречивый взгляд в сторону недопитого бокала с мартини, — Спился бы к двадцати годам. А твой любимый братец не дожил бы до тринадцати лет. Выпал бы из окна, приземлившись аккурат на лежащую под окном арматурину. — Ты, сволочь… Ты… что такое говоришь?! То, о чем он знал сам, где-то в глуби души, у самого сердца – Мара так легко все это озвучивала, облекая в слова его понимание о своей жизни. И это ее чудовищное «так лучше»... Девушка переворачивала все с ног на голову. Вся устоявшаяся картина мира трескалась, осыпалась зеркальными осколками из-за ее слов. — О, кстати, ты забыл мне поставить в вину смерть своего любимого директора. Ты помнишь? Тот самый Владимир Васильевич. Помнишь, как он всегда с особой заботой относился к тебе? Да-да, может, хоть теперь-то ты и понимаешь, что подрасти ты еще на пару лет и причину его интереса узнал бы на своей заднице. Причем буквально. Влад пошатнулся, оперся рукой о подоконник и, оттолкнувшись, словно он был в воде, прошел юзом до своего стола, чтобы одним глотком осушить бокал мартини. Вдруг узкие холодные ладони легли на его плечи. Странно, но он чувствовал их холод и через плотную ткань пиджака. — Вы, люди, говорите, что я прихожу или слишком рано, или слишком поздно. Но на самом деле, я всегда прихожу вовремя. Прохладное дыхание пошевелило волоски на шее бизнесмена. — Вы, смертные, придумали себе столько богов… а сколько их открылось вам… и почти все они оставили вас. С самого начала Жизни и Времени, лишь я всегда с вами…— поцелуй прохладных губ оседает на шее человека, — я одна не предала, не бросила своей о вас заботы. И это при том, что элементарного «спасибо» от вас, неблагодарных детенышей, не дождешься. И благодарность, в основном, я слышу лишь от тех, кому бы вообще приличнее было бы молчать. Влад проводил ладонью по лицу. Может, он упал и ударился головой? Не известно как там на счет галлюцинаций, но сейчас у него явно горячечный бред. Или над ним жестоко подшутили, и Марина в кофе добавила сок мухоморчика? Это бы многое объяснило. Девушка за спиной хмыкает. — Вы такие предсказуемые. Но забавные. Наверное, поэтому я еще не отказалась от вас. — Ты решила, что для моего счастья надо забрать всех, кого я любил? — Ты еще будешь счастлив, малыш. — Почему… почему я? Я же… просто человек… Девушка положила голову ему на плечо. — Я пришла за тобой, когда ты еще только родился. Ты не должен был пережить первый день своей жизни. – В голосе девушки слышатся странно ностальгические нотки, — А ты, еще не потерявший способности видеть то, что вы называете тонким миром, — девушка замолчала на пару секунд, словно смакуя воспоминание, — ты улыбнулся мне и протянул ко мне руки. — И, — Влад пораженно выдохнул, — хочешь сказать, что ты из-за этого... — Я просто обратила на тебя внимание. Надо мной нет богов, чтобы приказать забрать или оставить кого-то. — А что там на счет беспристрастности? Что «все люди равны перед Смертью»? – Влад криво улыбнулся. Подумать только, с кем он пререкается. И он впервые назвал Ее так, впервые признал Ее. — Где вы только набрались таких обо мне мнений? — Ну… — мужчина на миг задумал, действительно обдумывая этот вопрос, — я даже не знаю. — Что характерно – я тоже. Девушка засмеялась – звонко, заразительно. Узкая ладонь накрыла глаза мужчины. — Однажды я заберу и тебя, милый мальчик. А пока резвись. Живи и прекрати хоронить себя заживо в прошлом. — Разве тебе не полагается убить меня? Разве тебе не хочется лишь забирать людей? — Малыш, — девушка отступила от Влада на шаг, — забирать славно пожившего человека много приятнее, чем ходячее недоразумение, не прожившее в своей жалкой жизни и дня без сожаления о рано почившем брате, которому просто не представилась возможность по–настоящему испоганить тебе существование. И еще, — Мара вернулась к оставленным у кресла туфелькам и пока их одевала, указала пальчиком на пол. – Скажи этим остолопам, чтобы проверили газ. Второй баллон. Влад нахмурился, а потом понял: внизу был ресторан. Так значит взрыв... Она приходила из-за этого! — Сейчас у тебя есть пять минут. Увидимся, малыш. Прохладный сквознячок прошелестел по комнате и Мара пропала. Мигнув, лампочки одна за другой загорелись. Щелкнув, повернулась ручка окна и через приоткрывшуюся створку в комнату проникли звуки улицы. Влад без сил опустился в свое кресло. Похоже, что ему еще о многом надо поразмыслить, но сначала... Подорвавшись с кресла, мужчина быстрым шагом направился вон из кабинета – у него лишь пять минут. --------------------------------- * Старый анекдот: Приходит мужик домой злой. Его жена спрашивает: — Ты что такой злой? Он говорит: — Сон приснился, что меня смерть в 12 часов заберет из пивбара. Жена ему: — А ты ее обмани. Измени внешность, переоденься, она тебя не узнает. Мужик так и сделал. Побрил голову, прикид стильный навел, пошел в бар. Сидит у стойки, смотрит — Смерть заходит, злая все, дерганная. Оглянулась вокруг и говорит: — Весь день ищу тут одного. Задолбал, зараза. Если не найду до 12, заберу вон того, лысого.