Плохой-хороший пёс

Леонардо глубоко вдыхает – разводит руки в стороны и ведёт по простыни – и медленно выдыхает, а затем открывает глаза. Кровать пуста, если не считать его, и это не то чтобы было странным. Но это было. Потому что в кровати помимо него должен быть ещё один. Но он лежит здесь, как последний герой, и явно не доволен этим. Хотя бы потому, что помнит, как засыпал со свернувшимся у него под боком умником, которого он собственноручно вытянул из-за стола в мастерской в полшестого утра (это с учётом того, что им вставать на тренировку буквально через два часа), всего уставшего и измотанного, но упорно продолжающего упираться и убеждать Лео в том, что с ним всё в порядке. - Не в порядке, - сказал Лео и впечатался в рот гения своим, затыкая начавший бурлить поток возражений. Под конец поцелуя Донни уже сдался и не стал ничего говорить против, он позволил лидеру его увести и даже не ворчал, когда ему под бока подтыкали одеяло. В конце концов, он уже спал, едва коснувшись подушки щекой. Носитель небесно-голубой маски недовольно морщится и поднимается с кровати, чтобы отправиться на поиски нерадивого брата, от которого у него скоро, ну, кто знает, нервы шалить начнут. А вдруг! Он находит гения на кухне. Тот зевает – ну, кто бы мог подумать! – и копается в буфете, разыскивая банку с кофе, очевидно. Лео замирает в дверях и складывает руки на груди, пристально наблюдая за передвижениями младшего. Он не говорит ни слова, не издаёт ни звука. Просто наблюдает. И когда Донателло его замечает, он только вскидывает бровную дугу. - Я не смог уснуть больше, - говорит гений, снова отворачиваясь, чтобы сделать кофе себе уже наконец. - Я уверен, что не пытался, - парирует Лео и отлепляется от стены, чтобы затем упереть руки в столешницу перед Доном по обе стороны от мутанта. Не давая таким образом ему отстраниться куда-либо. Он немного склоняется вперёд и выдыхает в шею гения, так, чтобы тёплый воздух скользнул по чувствительной коже и рассыпался по коже мурашками. По ним хочется провести подушечками пальцев и собрать их языком, словно звёзды с небосвода, но лидер не даёт себе убрать руки. – Если учесть, что ты первым делом приполз пить кофе, а не заваривать ромашку. - Я не хочу тратить время на попытки уснуть, которые вымотают меня сильнее, вместо того, чтобы потратить это же самое время на то, что гораздо важнее, - протестует Дон и тихо вскрикивает, подскочив на месте, когда Лео, нахмурившись, кусает его за плечо. Какого чёрта? - На то, что гораздо важнее, Дон? – голос у Лео становится чуть выше – верный признак того, что он злится. – А что будет с этим самым «гораздо важнее», когда ты свалишься от переутомления и нам придётся ставить тебе капельницу? Сон важнее всяких твоих экспериментов. Вернись в кровать. - Почти все мои эксперименты, которыми я занимался в то время, когда должен был спать, спасают нам жизни сейчас, - бормочет Донни, добавляя в кофе три ложки сахара. К чертям, ему нужна глюкоза. А ещё он хочет сладкого. - Донни, - тон голоса Лео жёстче, недовольнее. Он всем своим видом показывает, что не сдастся. – Иди в кровать. Оставь кофе и просто поспи, прошу. - Я не могу уснуть, - повторяет гений сразу после первого глотка, который обжигает ему горло. - Донни. - Я хочу кофе. Лео вскидывает бровные дуги и смотрит на Дона так, как смотрят на душевно больных. Хмыкает. - Отлично. Он не любит быть грубым. Но ещё больше не любит, когда с ним огрызаются, когда он пытается сделать так, чтобы тот, кто на него огрызается, не вредил себе. У Донателло чувство самосохранения, очевидно, немного отказало, раз он даже не напрягается. Замечательно. Леонардо сжимает руку на задней стороне шеи гения и нагибает его вперёд, вжимает лицом в столешницу. Тычет носом в лужу, в которую превратился кофе, когда кружка перевернулась в руках умника от неожиданности, тычет, словно провинившегося пса. Словно кого-то, кто иначе не понимает. - Чёрт возьми, Лео! – Донателло шипит, пытается подняться или отстраниться от лидера, или отстранить его, вырваться из захвата, потому что это унизительно, потому что так нельзя. Но Лео стоит твёрдо и он сильнее за счёт того, что высыпается и тренируется, в отличие от Дона, и потому все попытки гения освободиться заведомо можно считать проигранными. – Пусти! - Ты не можешь уснуть, - напоминает Лео полным желчи голосом, он не стесняется показывать, что в какой-то степени презирает эту часть в брате. Ту самую часть, которая «я умру, но сделаю ещё больше игрушек, которые потом сломаются». Лео ценит, конечно, но ещё больше он ценит жизнь младшего, на которую тому плевать. – Я помогу тебе. Я, Донни, а не кофе. - Ты не очень помогаешь, прижимая меня к столу! – Донателло делает ещё несколько попыток подняться, но Лео наваливается почти всем весом, фиксирует его тело просунутым между подрагивающими от усталости ногами коленом. Свободная рука мечника спускается вниз, обводит открытый бок – он слышит, как втягивает дрожащим вдохом воздух Дон – и оглаживает край ягодицы. Хвост умника мечется в недовольстве, ух ты, почти как у пса, и Лео скалится со льдом в глазах. Если Донателло не понимает ничего, что ж, его придётся научить. А псам полагается ошейник, не так ли? Его рука пока хорошо подходит для этого. Пальцы мечника один за другим с паузой в пару минут проникают внутрь и заставляют мастера шеста втянуть воздух носом так, чтобы звучало всхлипом. Большой палец прижимает гибкий хвост к краю ладони, жёстко фиксируя, и тело заметно более мелкого мутанта содрогается. Лео ловит каждое движение жадным взглядом, почти не моргает, запоминая, и грубо трахает в задницу пальцами. Донателло дёргается каждый раз, когда пальцы скрываются по самое основание внутри него, стискивает зубы и вжимается в столешницу лбом. По-прежнему унизительно. Ещё более унизительно то, что в животе у него рокочет и заинтересовано поднимает голову зверь, и Лео наверняка об этом знает. Лео знает. Лео не в первый раз трахает Дона, чтобы наверняка знать. И Лео прекрасный наблюдатель, вряд ли уступающий Дону в чём-то. Он знает его привычки, уловки и слабости все до единой. Он мастерски ими манипулирует и направляет, словно его руки лежат на пульте управления. Словно имеет доступ ко всем командам мира. Пролитый кофе стекает через край столешницы и проливается на пол. Звук разбивающейся о бетон воды с растворёнными в ней примесями бьёт по ушам, привлекает внимание, и Лео вдруг цыкает над плечом гения, заставляя того всего подобраться. - Запачкал пол, - констатирует мечник таким тоном, словно ему очень скучно. Он вынимает пальцы, напоследок вогнав их максимально глубоко и прокрутив запястье, и качает головой. – Как не стыдно. Он прижимается к плечу гения губами, поднимается чувственной дорожкой по шее к краю челюсти и кусает угол косточки, заставляя умника тихо вскрикнуть снова. Затем он перемещается к задней стороне шеи, туда, где под его пальцами гуляют чётко очерченные от натяжения и напряжения мышцы, дающие ему возможность держать и вращать головой. Сейчас это зависит от Лео, и он не собирается давать ему такую возможность. Хороший пёс должен заслужить. Зубы мечника сжимаются под основанием черепа Дона, затем – чуть ниже, где-то на уровне выпирающего позвонка. Он спускается цепочкой ощутимых укусов по плечу, не переживая об оставленных им следах, и сильно втягивает кожу под углом нижней челюсти. Настолько, что язык болит. - Тебя надо наказать, да? – шепчет он почти жалостливо, покрывая плечо и шею шестоносца обманчиво-мягкими поцелуями, чтобы затем буквально вцепиться зубами в загривок, заставляя гения вскинуться и вскрикнуть. Лео знает, что у того в паху искры пронеслись. Хвост в его пальцах напрягается ощутимо, а под ним пульсирует, так что, видимо, Дон готов. – Плохих псов ведь нужно наказывать, чтобы они усвоили урок. Ты очень плохой пёс, Донни. - Иди к чёрту, Лео, - всхлипывает Дон, а Лео пристраивается к нему сзади и входит в него одним стремительным движением до самого конца, немного отстраняется и снова вгоняет по самое основание, вжимая гения бёдрами в мокрую столешницу. Хвост в его руках дрожит, как и руки шестоносца, вцепившиеся в поверхность, к которой он прижат, и Лео облизывается, наслаждаясь видом, наслаждаясь положением. Наслаждаясь тем, как Донни принимает его, как сжимается вокруг него, как стискивает зубы – ему отсюда видно гуляющие желваки и оскаленные клыки, ему отсюда видно зажмуренные глаза – как он подставляется, как сука. - Чего ты хочешь, Донни? – Лео не даёт ему ответить. За именем брата следует ощутимый толчок в узкое нутро, от которого у гения из горла струится булькающий звук, свидетельствующий о боли и сумасшедшем наслаждении. – Скажи мне. - Ле- Ах! Лео! – Донателло упирается в столешницу руками, видно, как напряглись его мышцы от усилия. Лидер немного сбавляет обороты, трахает его медленно и не так глубоко, давая возможность ответить и повернуть голову, и Донни смотрит на него с насмешкой в глубоких и одновременно предельно ясных глазах. – Я хочу кофе. Лео смеётся, запрокинув голову, и с размаху вгоняет снова, с силой вжимая гения в край стола. - Ну так вылизывай за собой своё дерьмо! – приказывает он и вжимает гения в столешницу носом, прямо в мокрое холодное пятно коричневого цвета, от которого его воротит всего. Леонардо ненавидит кофе. И на самом деле надеется ещё временами, что сможет отучить Дона хлебать его литрами. – Давай, поработай своим языком, чтобы было чисто! Убери за собой! Мастер шеста стонет, прогибается и скоблит ногтями на пальцах рук поверхность стола. Лео бьёт по заднице наотмашь, вырывая крик из хорошо очерченной глотки. - Не порть мебель! Или я надену на тебя намордник в следующий раз. Вылизывай! Донателло роняет слёзы и высовывает язык, начиная вылизывать стол от лужи кофе, от которой почти не осталось ничего. У него ноги мокрые, очевидно, всё давно оказалось на полу. Ему холодно и немного обидно, потому что в этот раз Лео немного перегибает палку. Это немного уменьшает его возбуждение, но тут мечник снова прижимается губами к его шее и горячо целует кожу, оглаживает её дыханием и снова колет мурашками под кожей, как будто пробирается миллионами тонких пальцев внутрь, чтобы вырваться из-под оливковой обёртки и утолить жажду. Гений приподнимает голову и напрягается бёдрами, подставляясь более откровенно, когда прогибается в спине, и Лео с восторгом сжимает обе его ягодицы так крепко, что следы останутся. Он тянет этот восхитительный зад на себя и вонзается в него, он трахает глубоко и быстро, он покоряет до самого основного, проникает так, как нужно им обоим, и постанывает от удовольствия. Мастер шеста стонет от боли тоже, когда край столешницы зажимает его член между собой и пластроном. Дыхание у гения настолько быстрое, что в глазах плывёт. И ему не хватает воздуха, он дышит через открытый рот, вывалив язык, он запрокидывает голову и вжимается в стол лбом так плотно, что больно в затылке. Скоблит стол, как настоящий пёс, дерево собирается под его ногтями и делает больно. Лео кончает в него жарко и обильно, по бёдрам стекает белёсым и горячим, стягивающим кожу потом, когда засыхает. Его бёдра прижаты к бёдрам Дона, а сам Дон – к столу так плотно, что скулить хочется – он и поскуливает тихонько, стиснув зубы. Леонардо вонзает пальцы под фиолетовую повязку на затылке и тянет на себя, запрокидывая умную, но опустошённую голову назад, оголяя тонкую шею, заставляя выпрямиться. И трахает снова, в совершенно безумном ритме, бьёт безошибочно по самому чувствительному внутри, вышибая крики и просьбы, выбивая проклятия и мольбы, вытягивая всхлипы и шумные выдохи. Рука Лео на члене Дона как одно сплошное светло-зелёное пятно, не разобрать ничего. А потом Донателло кончает, сжавшись всем телом, и его семя смешивается с коричневым на полу, стекает по костяшкам пальцев и дверце под столом. Гений стоит на ногах только благодаря лидеру, пытается отдышаться и прийти в себя. Но когда Лео отстраняется, колени Дона подламываются и он валится на пол. Только то, что он держится за стол, даёт ему возможность остаться в сидячем положении. Он упирается в мебель лбом и дышит, дышит, дышит медленнее, осознаннее, берёт тело под контроль. И Лео берёт его тело на руки, поднимает с пола и несёт обратно в комнату, подальше от кофе. У дурных псов есть привычка есть с пола, а Лео не хочет, чтобы у Дона она появилась. Хоть он знает, что её не станет никогда. Но ему просто будет лучше, если Дон уснёт в кровати, а не на грязном полу. - Ты должен мне кружку кофе, - бормочет гений, когда осознаёт, где именно он находится. Лео фыркает где-то в ногах и протирает влажной тканью его ноги и между ними. - А ещё чего? – его голос звучит с сарказмом, но Дон не обращает на это внимание – может, настолько устал, а может, намеренно проигнорировал. Кто знает. Он хитрый. Лео поднимается по пластрону к груди и вытирает её от кофейных потёков. - Удобный стол? – немного подумав, отвечает гений, и Лео смеётся в его шею, мягко целуя её. Он не любит быть грубым, все знают. И у него была возможность избежать этого в этот раз, но – кто бы мог подумать – Донни кончал быстрее от грубости, проявленной к нему. Больной ублюдок. - Это всё, надеюсь? – мечник смотрит в прикрытые глаза напротив и стягивает маску осторожным движением, поддев под неё подушечки пальцев. А затем он рассматривает ногти Дона и недовольно цокает языком. Занозы в таких местах не очень приятное явление. Дон – настоящий безумец, раз даже не дёргается, когда Лео начинает их извлекать. Донателло что-то мычит неразборчиво и поворачивает голову, зарывается щекой в подушку. Когда он просыпается, его горло заковано в настоящий собачий ошейник. Маска лежит рядом на столе, выстиранная или новая, Дон понять не может. Он несколько не в себе от злости и смущения одновременно. Когда он влетает в кухню, Лео сидит к нему полубоком, а на столе напротив него стоит кружка с, видимо, только сваренным кофе. Лёгкая улыбка лидера немного смягчает грубый шрам через его лицо и делает глаза словно медовыми. Как глаза могут быть медовыми, если они голубого цвета? Нереально же. - Надеюсь, ты выспался, - говорит лидер своим спокойным голосом, как будто действительно говорит с животным и показывает ему таким образом, что не позволит препираться с собой. Он осматривает брата с головы до ног, удовлетворённо хмыкает при виде ярких следов вокруг ошейника и на бёдрах. Дон как-то одновременно и хочет сказать ему что-нибудь в ответ, и не хочет говорить вообще что-либо. Он только пинает старшего в лодыжку и садится напротив, обвивает кружку пальцами и делает жадный глоток, прищурившись в ответ на недовольное выражение, появившееся на лице мечника. - Не объяснишь, что за проблема с твоей головой? – Дон смотрит хмуро, явно не настроенный на игры. Но Лео от этого серьёзнее не становится – напротив, улыбается игриво. - Проблемы были у тебя, и я их решил, - отвечает он и немного откидывается на спинку стула, не дожидаясь, пока ему скажут что-то ещё. – Пожалуйста! К тому же, я убрался здесь за тобой. Так что за тобой должок. Донателло только вздыхает и присасывается к кружке. Дайте ему только допить, а дальше хоть конец Света. Судя по взгляду лидера, примерно это его и ждёт. Чтоб его.