Несуществующее сердце тоже может любить

Свет, исходящий от звёздного потолка, что заменял в Подземелье небо, имитируя солнечный рассвет, становился ярче. Вот блеск звёзд озарил трактир «У Грилби», а вслед за ним и дом длинноухих монстров. Медленно, но эта светлая граница ползла по Сноудину, отражаясь от заснеженной дороги, пока не добралась до самого крайнего дома. Звёздный свет неслышно постучался сперва в окно левой комнаты, точно говоря её жильцу, что пришло время просыпаться. Накрыв остывший за ночь компьютер, пламенный ковёр и каждую фигурку на столе, наконец, он добрался до кровати, которая имела форму машины, теперь касаясь и завернутой в одеяло фигуры. И едва первые лучи коснулись одеяла, как оно подлетело в воздух, точно под ним лежала бомба. Хотя это была не совсем бомба, это был Папирус. Словно зевая, скелет широко раскрыл челюсть, чтобы после радостно взглянуть в окно. – Что за прекрасный новый день! – потягиваясь так, точно делал зарядку, воскликнул Папирус. – Он просто создан для такого классного парня, как я! И я создан для того, чтобы сделать этот день классным! Конечно, он не имел мышц и кожи, но в здоровой кости здоровая душа, так что, выполнив несколько упражнений и во время их выполнения подбежав к шкафу, он быстро переоделся в свою обычную, если так можно было сказать, одежду. Вернувшись к кровати и бережно её заправив, он смахнул несуществующий пот с черепа. – А теперь время завтрака! – все еще довольно улыбаясь, напомнил он себе, двигаясь к двери. Тем временем звездный рассвет никуда не пропадал, он продолжал движение и теперь коснулся окон второй комнаты, правда, пробиться сквозь плотные занавески не мог. Да и не нужно было, ибо стоявший там будильник, имевший форму надоедливой собаки, на боку которой горели цифры, готовился к тому, что придется пробуждать хозяина. И вот, когда на часах показались цифры 8:00, они начали мигать, а сама собака завиляла хвостиком и… нет, не залаяла. Из её пасти начал доноситься странный звук, точно кто-то играл на трубе, наигрывая надоедающую мелодию, при этом все громче и громче. Нехотя вытащив черепушку из-под одеяла, Санс «раскрыл» глаза, в которых появились огоньки, после чего костлявая рука, что выскочила вслед за головой, двинулась в сторону собаки, явно не предвещая ей ничего хорошего. Словно чувствуя, что первая встреча будет фатальной, надоедливый будильник отодвинулся, заставляя Санса привстать. – Ты серьёзно? – пробормотал он, все же привставая и поскальзываясь на простыне, однако, до собаки дотянулся. – Я видел такой прекрасный сон. Однако, когда трезвонившая почти минуту собака умолкла, за стеной послышался другой голос, еще более громкий: «Я создан для того, чтобы сделать этот день классным!», который сбил с Санса последние остатки сна. Тихо ворча, поскольку все равно никто не видел, Санс запрыгнул в любимые тапочки, что заботливо были приставлены к постели и привычным движением подошел к стене, где был выключатель, при этом едва не споткнувшись об упавшую на дорогу трубу. Наконец комната озарилась светом, что был заключен в техно-магическо-странную штуковину-абажур, из-за чего казалось, что все вокруг горит. Стала видна комната с неубранной кроватью-диваном, помятым ковром на полу, горой носков повсюду, коробками из-под хот-догов и даже шариками корма Темми, который валялся всюду, точно шарики от моли, но только предназначен был он для Темми и не отгонял, а приманивал. Хотя на самом деле он просто валялся, потому что коробку повредили. Разве что компьютер был чист и убран, хотя стол, на котором он стоял, был завален тем же мусором и горой писем от всяческих приятелей Санса. – Ну что, ещё один классный день, да? – говорил он сам себе, улыбаясь. – По мне, так обычный день. И в это же время послышался громкий стук шагов по лестнице, означавший, что кое-кто уже готов. Выскочив из комнаты, Папирус молнией пронёсся по лестнице, направившись прямиком на кухню, при этом напугав спавшую на диване надоедливую собаку, что теребила в лапках одну из атакующих костей Папируса, чего он, к счастью, не заметил. – И на завтрак – спагетти! – вскричал он, вытащив из холодильника одну из множества тарелок, на которой красовалась замерзшая горка макарон с тефтелями под заледеневшим соусом. При этом держал он её на вытянутой руке, точно повар, готовившийся подать блюдо высокопоставленному гостю. И тем самым гостем был его брат Санс, к тому времени спустившийся вниз и попавший как раз под раздачу завтрака. – Вижу, что спагетти, а с чем оно сегодня? – поинтересовался Санс, подмигивая. – С мясным соусом, конечно! – кивнул Папирус, приближаясь к брату. – Оу, – отвел взгляд он. – Мясной соус…ты же знаешь, как я люблю его, Папс. Это же такая редКость в наши дни! – не забыл пошутить Санс, теперь вновь резко повернувшись к братцу и лыбясь во всю челюсть. – Ты просто ничего не понимаешь в готовке, – высокопарно произнес Папирус, теперь двигаясь к столу и захлопнув напоследок холодильник. – Спагетти с мясным соусом – это классика! – Да, но только сперва отнеси их к Андайн, – вновь подмигнул Санс. – Может, её жар на этот раз просто растопит лёд, что сковал этих бедных белых червячков? Теперь уже настала роль Папируса смутиться. При одном упоминании Андайн у него, точно молот кузнеца, билось несуществующее сердце. Такая прекрасная, сильная, жаркая и страстная, просто мечта наяву! И при этом мастер готовки, которых надо поискать. – Кстати о бедных червячках, – вспомнил Папирус, также пытаясь перевести тему разговора. – А как насчёт твоего камня, покормил его? Говорил он о перевязанном розовой ленточкой камне, что лежал на столе на блюдечке и время от времени пожевывал корм Темми, что был рассыпан у Санса по комнате. Сложно сказать, как именно растут камни, но его рост заметным особо не был. Да и активность тоже проявлял он или она малую, просто спокойно и тихо лежит себе, ну и изредка падает, пытаясь исследовать мир вокруг. Или попадёт в зубы надоедливой собаки, которая снова унесет его под раковину. – Ах, да, сейчас, – внезапно вспомнил Санс и направился в свою комнату. Правда, направился он в неё на самом деле за забытой курткой, но и корм это прихватить не мешало, всё же внутренний карман создан, чтобы в нём что-то лежало, верно же? Как только Санс убежал, Папирус глубоко вздохнул, снова перемещаясь в свои мечтания об Андайн. Вот они вместе, на вершине горы, она держит свое копьё, а он, он…он держит гигантскую кость! Да, гигантскую кость! Позади виден дворец, внизу – водопад, а на каменном острове, что был посреди воды, стоит гигантский стол, укрытый скатертью с узорами в виде рыб и костей, а заставлен он прекрасным спагетти. Мечтательно закатив глаза, которых, кстати, тоже не было, он замер ровно до того момента, пока не понял, что что-то начало сыпаться в блюдце рядом. Санс, снова спустившись, застал братца глубоко погруженным в раздумья, ну понятно, о ком. Такой увлечённый, романтичный, сильный и мечтатель, ну чем не идеал? Пока что не отвлекая его от возвышенного, паренёк решил наконец покормить свой булыжник. Конечно, часть корма застряла в куртке на грядущие годы, но остальная дождём просыпалась на блюдце. – Давай, расти большой, – приговаривал он, понимая, что точно отвлек Папируса. – Придет день и мой братец швырнет тебя в окно Андайн, чтобы привлечь её внимание игрой на гитаре, признанием в любви и тонной спагетти. Если выживет после этого, конечно. – Санс! – вскочил Папирус, слишком резко вырванный из сладких грёз, где они уже готовились поцеловаться с Андайн. – Что ты делаешь? – Кормлю камень, как ты и сказал, – лыбясь, пожал плечами скелет. – Ты мог бы и подождать, пока я…э-э-э, – замялся Папс. – Пока я не додумаю план для очередной головоломки! – А в этой головоломке есть ты, Андайн и твоя горячая метКость? – вновь подмигнул Санс. – В ней есть твои неубранные носки! – отрезал Папирус, вконец разгоряченный, если это так можно было назвать. – Что, мы теперь будем закидывать людей заКостенелыми носками? – удивился Санс, кивая. – Я не против, как раз хотел подыскать пару новых в коллекцию, а места уже нет. – А то я не вижу, что места нет, – пожевывая спагетти, рассуждал Папирус. – Они в шкафу, на полу, на вешалке и несколько есть даже в холодильнике! – Не как специя, надеюсь? – Нет, я вообще не знаю, зачем они там лежат! – Ну… пусть лежат, – вновь пожал плечами Санс, двигаясь к выходу из дома. Не доев, Папирус выскочил за ним. Не столько потому, что камень, что навряд ли, попробовал бы его стряпню и не потому, что хотел напомнить ему о носках. Скорее, ему просто не хотелось идти в лес одному. Выглянувшая из-за спинки дивана надоедливая собака осталась дома наедине с костью, чему была несказанно рада. Лес Сноудина встретил братьев своей привычной прохладой, промораживающей до самых костей, и мрачностью. Шли они до сторожевого поста, который соорудил гордый собой Папирус. Да, сооружено не идеально, но в будущем, когда он станет членом Королевской Гвардии, это будет первым рубежом против человеческих захватчиков! По крайней мере, так думал сам Папирус. Человека он никогда в глаза или что у них там, не видел, но поймать жаждал. – Мне нужно кой-чего проверить, – привычно шаркая, сказал Санс. – Поработаешь над своей последней головоломкой? Вдруг тут пройдет человек. – Никто не пройдет мимо великого Папируса! – гордо ответил скелет, выпятив грудную клетку. – И, так уж и быть, я займусь своей ловушкой, пока ты занимаешься своим странным делом. На самом деле Санс знал, в чём дело, и что из Руин, к входу в которые он шел, должна была появиться еще одна фигура, которую Папирусу точно не стоило показывать раньше времени. Вполне возможно, что теперь всё Подземелье изменится. Так он думал. Или, по крайней мере, надеялся. Некто из руин, кто так любил шутки Санса, не стал бы просить позаботиться о ней просто так. Она на самом деле появилась. Девочка в полосатой футболке, пластырем под глазом и добрым взглядом. И перед добротой этих глаз не устояли ни головоломки Великого Папируса, ни сам Великий и Могучий, с которым она вскоре столкнулась. Могут ли быть человек и монстр друзьями, если не дальше? Как оказалось, могут. И вот, спустя день, когда Фриск ушла из дома братьев, Папирус присел на диван, погруженный в раздумья, при этом снова напугав надоедливую собаку, которая явно считала кости Папируса своей игрушкой. Вот он надеялся, что поймает человека, сдаст его страже и сам станет членом элитного отряда, а получилось совсем иначе. Эта девочка сказала, что любит его! Человек полюбил скелета! Был ли это сон или просто случайность? Нет, она даже заплела ленту в волосах, это не было случайностью, она готовилась к свиданию заранее! Но, увы, он не мог полюбить её так, как она полюбила его, в его мечтах жила другая. Даже яростное сердце Андайн смягчилось, когда Фриск полила её водой в Хотленде вместо того, чтобы убежать. А когда она пришла к дому воительницы в Водопаде, так это было неожиданностью ещё большей. Правда, подружились они не без помощи самого Папируса, но, как итог, дом Андайн очень хорошо прожарился, запах чуял каждый житель Водопадья. И, в довесок ко всему, Андайн съехала на дом к братьям, можно ли мечтать о чем-то большем? Каждый день просыпаться, видеть свою любовь, обнимать, говорить с ней… Но, увы, Папирус сейчас был не в том состоянии. Пусть его грудь была пуста, а сердце было изображено лишь на доспехе, оно не могло успокоиться. Он все ещё вспоминал тот злосчастный вечер, когда со счастливой улыбкой готовил любимое спагетти и готовился к общему ужину. Он всего-навсего взглянул в окно, удивляясь, как Андайн, не терпевшая холода, стояла там. Папирус был готов вернуться к своим кулинарным изысканиям, но вот он увидел, как она радостная побежала куда-то за угол. Все ещё ничего не понимая, он пошел за ней, смотря на отпечатки следов на снегу. Они побежали в сарай, что стоял рядом с домом. Почему «они»? Потому что следов было две пары. Андайн в опасности, на неё напали? Быть такого не может, кто в здравом уме посмеет притронуться к ней? Но что тогда? Осторожно подойдя к сараю, Папирус заглянул в щель, которая виднелась рядом с небрежно закрытой дверью. Как можно потерять то, чего не имеешь? Может ли кто-то, не имеющий головы, потерять её? Каким бы ни был ответ на этот вопрос, но сердце Папируса, когда он увидел Альфис, целующую Андайн, которая отвечала объятиями и ответными поцелуями, не выдержало. Нет, он не вломился туда и не кричал, он просто отошел от сарая и вернулся в дом. И вот теперь он сидит на диване перед телевизором, рядом с ним надоедливая собака, которая глодала его кость. И ни одного мечтания больше. – Так вот что, наверное, почувствовала Фриск, когда я отказал ей, – пробормотал он, покачивая головой. – Наверное, её сердце тоже разбилось. Хотел ли он стать членом Королевской Гвардии сейчас? Да он всегда хотел им стать. Вот только Андайн пропадала из этих мечтаний, её образ блек и рассыпался в прах. Она могла быть точно такой же подругой, не больше. Но сердцу не прикажешь. Он не обернулся на стук двери, как и на голос Санса, который поинтересовался тем, почему Чемпион Подземелья сидит таким понурым. – Ты когда-нибудь влюблялся, братец? – спросил Папирус у своего надоедливого братишки. – Чувствовал жар в душе? – Ну-у-у, – смутился Санс. – Жар в душе почувствовать просто, а вот влюбиться… Санс знал, в чём дело, с самого начала. Как о влечении застенчивой и любознательной Альфис, так и о том, что Андайн была совсем не против. Он просто не хотел разрушать жизнь брату, которого так ценил и о котором по-своему заботился. – А я теперь совсем один остался, – покачал головой скелет. – Никто не полюбит Папируса. Не съест его спагетти. Не будет стоять рядом в будущем. Судя по голосу, он был готов зарыдать, пусть и скелету нечем плакать. Но разве так важно, какие у них тела? Он мог чувствовать, а, значит, был живым. – Ну, – вынув руки из толстовки, Санс пожал плечами. – А как насчет меня, братец? Я люблю твои спагетти! – Санс, о чём ты? – не понимал Папирус. – Фриск говорила, что люди не стесняются своих чувств и что для большинства из них не так важно тело, как тот, кто тебе приятен. Не стесняются своих чувств. Он, Папирус, стесняется? Да не в жизни! Он на самом деле был не один, но Санс…он же был его братом. Его любимым братом. – Как насчет тарелочки? – широко улыбаясь, Санс подошел к дивану с тарелкой, полной спагетти в одной руке и вилкой в другой. – От нашего великолепного шеф-повара. Но прежде, чем Санс успел сесть на диван, он почувствовал сильную хватку на запястьях. Внезапную и точную. Спагетти и свежий кетчуп стекали по диванному покрытию медленно, словно кровь и какие-то черви. Оба скелета были перемазаны им с ног до головы, но Папирус был непреклонен, он держал Санса за руки и внимательно смотрел на него. – Это какая-то особая проверка? – удивился он. – Да, проверка… на прочность, – отрезал Папирус, прижимая Санса к своей груди. – Мой самый любимый братишка, чьи носки разбросаны по всему дому, а камень до сих пор не кормлен. Никогда не меняйся! – Да о чём ты? – уже несколько напугался Санс. Свет в доме пропал, а в центре гостиной появилась та странная техно - магическая штука, имитирующая пламя. – О том, что ты мой самый-самый любимый, – подчеркнул Папс последнее слово. – Брат. И я тебя не отпущу. Он действительно не отпускал Санса, да тот и не слишком вырывался. Так, перемазанные красным кетчупом и белым длинным полумороженным спагетти, они и сидели весь вечер, даже не обращая внимания на сладострастные охи, исходящие из сарая. Или не только сидели. Кому они нужны, когда есть большой и сильный Папирус, с мощными длинными руками, решительным взглядом и характером, который разобьет любую скалу? И стоит ли говорить о его крутом наряде? Люди не стесняются своих эмоций, так вот, почему Фриск так легко смогла сказать эти слова, что она любит. Но Папирусу не были нужны слова, ему было нужно действие. В особенности с этой вечно ухмылявшейся ленивой костью, которая сейчас была связана собственной курткой на диване и которую Папс кормил спагетти руками, без вилки. Все же Санс на самом деле любит его. Да и…кто его вообще спрашивал? Как можно не любить такого крутого и классного парня, как Великий Папирус?