~~~
Вчера, когда Лип вернулся от Карен, Йен уже точно знал, что чувствует по отношению к нему. Он уже не был на середине пути, можно даже сказать, что это была не влюблённость, а уже почти любовь, которая длилась несколько долгих месяцев. Вчера, когда Лип в очередной раз вернулся от Карен, Йен был абсолютно уверен в своих чувствах. Он успел изучить брата с таких сторон, на которые раньше не обращал внимания, и по его приходу сумел определить, что тот страшно расстроен и пьян по тому, как он держал сигарету в руках. Младший Галлагер быстро скинул с себя одеяло и вылез из кровати, после чего помог дойти до неё Липу и усадил его, и только после этого вернул ему сигарету, предварительно затянувшись. Пришедший был просто никаким: пустой взгляд, огромные синяки под глазами (утром же всё нормально было!), спина сгорбленная, зажжённая и игнорируемая сигарета в правой руке, тонкий дым от которой медленно вьётся вверх. — Что случилось? — только и смог проговорить Йен, кладя руку брату на плечо. Лип некоторое время не шевелился, потом закусил губу, после чего покосился на Йена и одними губами прошептал: — Карен беременна. Йен ошеломлённо открыл рот, после чего принял такую же позу, как брат, убрав руку с его плеча и положив себе на колени, тоже уставившись куда-то в неизвестность. За окном кто-то со звоном разбил бутылку, где-то вдалеке залаяла собака. Потом стало настолько тихо, что было слышно, как оба парня дышат. В темноте вырисовывались два их скорбных силуэта. — И что… Что ты будешь делать? — Йен первым нарушил молчание, повернувшись к кудряшке. Тот покачал головой, как-то неопределённо дёрнул плечом, после чего затянулся, запрокинул голову и выдохнул дым в потолок: получилось очень красиво, особенно в проблеске лунного света, который пропускали неплотно спущенные жалюзи. — Брошу школу, — наконец сказал Лип. Он старался говорить ровно и уверенно, — Пойду работать, чтобы обеспечивать ребёнка. После секундного молчания он не выдержал — его губы искривились в гримасе, он дрожащими руками закрыл лицо и начал тихо завывать. Сорвался. Йен просто не знал, что ему делать: как помочь или хотя бы утешить брата? Он (совершенно без задней мысли) взял руки Липа за запястья и отвёл их от его лица, встретившись взглядом с красными опухшими глазами и увидев на щеках мокрые дорожки слёз. Он хотел сказать что-то стоящее, значимое, обнадёживающее, но столь желанные губы оказались так близко, всего в паре сантиметрах, что у Йена перехватило дыхание. Эти пухлые, искусанные, розоватые, и, господи, такие соблазнительные губы Липа были прямо в паре сантиметров от него! Йен понимал, что ставит на карту практически всё: возможно, Лип его ударит, возможно, он никогда больше не будет с ним разговаривать, возможно, он выдворит его из дома в ближайшие дни. Но сейчас он не мог думать ни о чём другом, кроме этих губ. Он медленно приблизился и провёл языком по соляной дорожке слез, спустился к верхней губе, легонько прикусил её, всё это время неотрывно смотря на брата: как он отреагирует? Но Лип как-то автоматически поднял руки и несмело обхватил ими шею Йена, его глаза были по-прежнему удивленные и в то же время пустые, но вот Йен снова захватывает в плен его верхнюю губу, и старший Галагер едва заметно улыбается; Йен чувствует, как кожа его губ растягивается, ускользает от него. Ему хочется прекратить эти игры, просто начать целовать этого до одури привлекательного парня, о котором он мечтал так долго, заставить его кричать и просить о пощаде, но так, чтобы на завтрашнее утро он ни на секунду не пожалел о прошедшей ночи.~~~
Лип ничего не помнит, но не надо быть Шерлоком, чтобы сложить два и два: он проснулся в постели своего младшего брата-гея, голова раскалывалась от выпитого вчера, губы опухли, на шее обнаружился засос. Улучив свободный момент, Лип незаметно отвёл Йена в сторону и довольно вызывающе спросил: — Что было вчера? Улыбка исчезает с лица рыжего парня: теперь он больше не похож на урчащего котёнка, он похож на молодого львёнка, которому приходится защищаться; Йен хмурится, поджимает губы, напрягает мускулы на руках. Лип повторяет вопрос, на этот раз с большей угрозой в голосе. Внезапно с кухни раздаётся голос Фионы, возвещающий о том, что всем пора идти завтракать. — Встретимся под путями после того, как я закончу работать, — бросает Йен брату, и уже разворачивается, чтобы пойти на кухню, когда Лип его останавливает, кладя руку ему на плечо и чуть дрогнувшим голосом говорит: — Хорошо, встретимся, только скажи мне одну вещь: мы ведь не… Мы не…- он нервно сглатывает, надеясь на понимание брата. «Ты ведь не заставишь меня говорить это вслух?». Но Йен молчит, делая вид, что не понимает, это пугает Липа и он быстро бормочет: — Умоляю, Йен, скажи мне, что мы не переспали! Что ничего не было. Йен злится. Он презрительно смотрит на старшего брата, который сейчас выглядит испуганным и жалким; стряхивает его руку со своего плеча, быстро говорит: — Нет, мы не переспали. Но тебе очень этого хотелось, — жестко добавляет он и уходит на кухню, давая понять, что сейчас не намерен больше это обсуждать. Лип устало стонет, прислоняясь спиной к стене. Голова раскалывается.~~~
Лип возбуждённо стонет, сливаясь с братом в страстном поцелуе: так вот каково это — целоваться с парнем! Девушки обычно нежнее и ласковее, и он привык доминировать, но сейчас он чувствует себя выпускницей, которую разводят, и, господи, она ничего не имеет против! Лип никогда раньше не думал, как там это происходит у Йена, не особо интересовался личной жизнью брата, но по тому, как умело и возбуждающе тот всё делал, Лип понял, что она была весьма разнообразной. Когда с его губ срывается первый стон, в душе Йена одновременно расцветает тысяча роз, взрывается тысяча фейерверков; а когда старший брат шепчет его имя, то у рыжего вконец срывает крышу, но он, приложив к этому титанические усилия, с трудом отстраняется от брата и выдыхает ему в губы: — Ты хочешь, чтобы я прекратил? — Нет, пожалуйста… Пожалуйста…- прогибается от жарких поцелуев Лип, сам не зная, чего он хочет. Он почувствовал как тёплая волна прошла по всему его телу, когда Йен потянул вверх его футболку и стал покрывать поцелуями его голые ключицы, шею, скулы, и, поднявшись до уровня губ, прошептал прямо в них: — Ты будешь завтра об этом жалеть? Последний шанс. — Никогда, — страстно шепчет Лип, подставляя скулы под жаркие поцелуи брата.~~~
По путям с шумом мчится поезд, где-то неподалёку с шумом захлопывают окна. Йен, с рюкзаком наперевес, быстрым шагом идёт на звук летящего поезда. Его терзают разные мысли, страхи, противоречия. Что сказать? Что вчера ночью они целовались, пока у обоих не заболели и не распухли губы, а когда Лип был готов переспать с Йеном, тот отказался? Не повёлся на все «никогда», знал, что всё обернётся именно так, пожалел пьяного и грустного парня своей мечты, и вот идёт сейчас, повесив нос, туда, где они, скорее всего, подерутся. Не важно по какому поводу, просто Липу это надо. Ну и ладно. Старшего Галагера на месте не оказалось, поэтому Йен бросил рюкзак на землю и сел неподалёку, обхватив руками согнутые колени. Лип появился из ниоткуда — секунда, и вот они уже, сцепившись, катаются по сухой траве, лягая и колотя друг друга без жалости. Лип хоть и был старше Йена, но был менее вынослив и натренирован, потому как не готовился к армии, поэтому быстро начал сдавать позиции, хоть и боролся изо всех сил. Когда он, перекатившись на спину (и оказавшись при этом под Йеном) обмяк, не в силах больше сопротивляться, то Йен не нашёл более непредсказуемого и страшного наказания, кроме как начать целовать эти непокорные, красные от крови, тёкшей из разбитого носа, но такие родные и такие знакомые со вчерашней ночи губы. Лип некоторое время лежал неподвижно и смотрел на небо, после чего закрыл глаза и начал очень слабо отвечать на настойчивый поцелуй. Йен снова пошёл на риск и медленно, путём осторожных перекатов, поменялся местами с братом, тем самым оказавшись на земле, а его аккуратно переместив на себя: проверка, начнёт ли Лип бить его снова, когда окажется в более выгодном положении. Но он не начал. Он лишь берет руки брата за кисти и плавно заводит их ему за голову, углубляя поцелуй.