Нарисуй мне улыбку

Мы с Милой всегда были слишком разными. Я стала понимать это, когда она была еще новорожденным младенцем. Уже тогда ее глаза бесконечно светились искренним счастьем, и мама не уставала дивиться этой неиссякаемой радости внутри нее. С каждым днем, она, казалось, улыбалась все больше. Признаться, поначалу я немного завидовала моей сестричке, ведь мне порой не хватало сил остановить слезы. Я чувствовала себя полной противоположностью ей: вечно угрюмая, чем-то расстроенная девчушка с душой абсолютного пессимиста. Я не верила в счастье и не могла даже пытаться подражать Миле. От того она немного печалилась. Ей хотелось видеть и в моих глазах счастье. Я должна была просить у этого маленького ангелочка прощения за каждую слезинку, но вместо того, грубо накричав ей в лицо, я запиралась в своей комнате и утыкалась лицом в заплаканную подушку. Мне редко хватало сил подойти к ней и обнять в порыве раскаяния. Мне было больно видеть ее счастливой. Это была некая зависть. Неугомонная, злобная и поистине глупая. К пяти годам Мила увлеклась рисованием. Ей нравилось смешивать яркие краски и водить кистью по бумаге, оставляя на ней пестрые мазки. В каждой линии, проведенной ее рукой, чувствовалась искренняя беззаботность и все та же привычная для нее радость. Помню, как-то, раз я застала ее за тем, что она, уткнувшись в свое нелепое творчество, от души хохотала. Я заглянула ей за плечо и увидела множество корявых лиц с улыбками разных оттенков и цветов. Каждый из них улыбался по своему, особенно. И как-то, удивительно живо. - Нарисуй и мне улыбку, - попросила я с осторожностью. Мила без доли удивления посмотрела в мои глаза и потянулась за нежно-розовым фломастером. Ее крохотные ручки поднесли его к моему лицу и бережно провели кривые линии от уголков губ. Я невольно поморщилась и рассмеялась. Лишь когда я подошла к зеркалу, я осознала, что фломастер не писал. Только улыбка на лице на самом деле была…